Внезапно он спросил, не поднимая глаз:

— А где моя жена? Она не появляется здесь раньше пяти. Что, черт возьми, она делает целый день?

Казалось, вопрос был задан случайно. Тут зашел юноша, который ухаживал за Джори, и попрощался: он уходил в школу. Так было договорено, что в его отсутствие либо Мелоди, либо я будем делать все, чтобы Джори чувствовал, себя комфортно, а также не скучал. Последнее было наиболее трудным заданием. Жизнь Джори до этого была заполнена физическим трудом, а теперь ему предстояло жить чисто духовной жизнью. Самой подходящей разновидностью физической деятельности было склеивание клипера.

Мелоди у Джори я заставала очень редко. Дом был настолько огромен, что было легко не встречаться с теми, с кем встречаться не хотелось. В последнее время она не только завтракала, но и обедала одна в своей комнате.

Крис вскоре привез электрическое управляемое инвалидное кресло. Юноша-сиделка начал обучать Джори перекидывать свое тело из кровати в него.

Джори был прикован к кровати более чем три с половиной длиннейших месяца. Для него эти несчастливые месяцы казались годами. Естественно, он превратился за это время совсем в иную личность, стал другим.

На другой день Мелоди вообще не появилась. Снова Джори спрашивал, где она и что она делает весь день.

— Мама, ты слышала мой вопрос? Скажи мне, пожалуйста, чем занята моя жена.

Его голос, обычно такой приятный, стал резким. В его глазах было столько горечи, он сверлил меня своим взглядом.

— Я хочу, чтобы ты сейчас же пошла к Мелоди и передала ей, что я желаю видеть ее — СЕЙЧАС! Не тогда, когда ей это захочется; по-видимому, ей этого не захочется уже никогда!

— Хорошо, я приведу ее, — решительно сказала я. — Без сомнения, она сейчас в своей комнате слушает балетную музыку.

Не без душевного трепета я отправилась искать Мелоди. Взглянув на него, все так же занятого моделью, я увидела, как за окном порыв ветра завихрил упавшие листья. Пунцовые, рыжие и желтые листья, на которые он не желал смотреть — и вот он услышал музыку этих кружащихся листьев.

Смотри, Джори, смотри. Возможно, ты не увидишь больше этой красоты. Не отказывайся от нее — живи полной жизнью каждый день, пока можешь, как жил ты всегда.

Но имею ли я право, могу ли напоминать ему, возвращать его к прежней жизни?

Пока я стояла и смотрела на него, умоляя вернуться к полноценной жизни, небо внезапно потемнело, и все эти яркие листья потоком холодного дождя прибило к оконному стеклу.

— Я хочу, чтобы моя жена пришла ко мне, немедленно, СЕЙЧАС!

Но я все медлила, сама не зная, по какой причине. Хотя было всего десять утра, Джори был вынужден включить свет.

— Может быть, зажечь огонь в камине?

— Я хочу только, чтобы ты нашла мою жену. Неужели мне надо повторять? Когда она придет, она разожжет огонь.

Я оставила его одного, понимая, что сейчас мое присутствие раздражает его. Лишь один человек, Мелоди, мог вернуть его к себе самому.

Но Мелоди в ее комнате не было.

Я проходила через комнаты, которые казались мне теми же самыми, что были в моем детстве; открывала двери, такие же неподатливые, как в мои четырнадцать-пятнадцать лет. казалось, по моим пятам шла зловещая тень Малькольма, я слышала шипенье злобной бабки.

Я повернула в западное крыло, где жил Барт.

Я почти автоматически пришла к нужной двери: интуиция всегда вела меня в жизни. Отчего я пошла именно туда? Отчего я направила свои шаги в апартаменты моего второго сына, который никогда не желал, чтобы я приходила к нему?

Перед тяжелыми двойными дверями, обитыми дорогой черной кожей, с золотым вензелем Барта на них, я тихо позвала:

— Барт, ты здесь?

Ответа не было. Все двери были дубовыми: звуконепроницаемые двери, толстые стены, которые знали, как хранить секреты… Ничего удивительного, что о четверых детях никто ничего не знал. Я повернула ручку замка, ожидая, что дверь закрыта. Но она не была закрыта.

Я крадучись вошла в гостиную Барта: она содержалась в безупречном порядке, ни один журнал или книга на полках не тронуты. На стенах висели теннисные ракетки и рыболовные принадлежности, в углу стояла сумка для гольфа.

Я смотрела на фотографии его спортивных кумиров и думала о том, что предполагала и раньше: Барт претендовал на свое увлечение спортом только для того, чтобы доказать, что он мужчина. Было бы более честным с его стороны увешать стены фотографиями тех, кто делал погоду на финансовых рынках, кто владел акциями и индустрией.

В его комнатах все было черно-белым с красными оттенками; как-то театрально, но холодно. Три стены были затянуты муаровой материей. Я села на кожаную белую софу с черными подушками, под ногами у меня был красный ковер. В одном углу стоял красивый бар с хрустальным стеклом, напитками и закусками. Были здесь же микроволновая печь и ростер.

Каждая фотография, находившаяся в комнате, была наложена на красный либо черный фон и обрамлена золотом. Одна из стен была обманной: ее черная кожаная обивка скрывала большой сейф, в котором Барт хранил свои денежные бумаги. Я знала это оттого, что один раз Барт с гордостью показал мне отделку своих комнат — вскоре после того, как она была окончена. Гордый и счастливый своей хитрой выдумкой, он продемонстрировал мне, как работают кнопки. Сейф в его офисе, очевидно, использовался для менее значительных ценностей.

Я повернула голову в сторону его спальни, тяжелая дверь которой также была обита кожей. Красивые и величественные двери, торжественное убранство всех комнат, даже спальни… Тут я что-то услышала и поразилась: это были два смеющихся голоса — мужской и женский.

Может быть, мне послышалось? Неужели Барту удалось развеселить Мелоди, когда это несколько месяцев не удавалось никому из нас? Мое воображение заработало, предполагая, что они могут делать вдвоем, я почувствовала, как у меня заныло сердце. Я подумала о Джори, который с нетерпением ждал жену, а она который день все не приходила… Но хуже всего было то, что это совершил Барт по отношению к своему собственному брату, которого он любил когда-то и которым восхищался, но так недолго…

Как раз в это время дверь спальни открылась, и вышел Барт. На нем не было ни единой одежды. Он быстро шел, а я, смущаясь глядеть на него, обнаженного, вжалась в подушки дивана, изо всех сил надеясь, что он меня не заметит. Если заметит, он не простит мне.

Благодаря плотному дождю и мраку за окном у меня оставалась надежда быть незамеченной. Барт подошел прямо к бару и опытным, уверенным жестом что-то взял, смешал напитки, нарезал лимон, наполнил два бокала для коктейлей, поставил их на серебряный поднос и отправился в спальню.

Коктейли — утром, до полудня?..

И что обо всем этом думает Джоэл?

У меня прервалось дыхание.