— Руководству Академии пришлось создать рукотворный водоем, — вздохнула Мика и поправила сумку на плече. — Потому что иначе мисс Цэсна отказывалась здесь работать. Видишь ли, у неё присутствуют…м-м-м-м… определенные требования к условиям работы.

Я было открыла рот, что задать следующий вопрос, но Мика меня опередила:

— Сама все увидишь.

Мы завернули за угол и…вышли прямо к подземному озеру. Покатый свод, илистый налет на неровных стенах, сложенные в небольшие курганы серые гладкие камни, стойкий запах застоявшейся воды и светло-голубой свет, льющийся откуда-то сбоку — все это создавало впечатление, будто перешагнули какую-то волшебную грань и оказались в морской пещере. Расположившееся в центре озеро имело обрывистые каменистые края, а в некоторых местах опасные заостренные кромки были направлены прямо в потолок. На поверхности темной воды плавали белесые пятна и островки из сросшихся кристаллов. По кромке водоема можно было заметить наросшую корочку, напоминающую мутный лед.

Из потрясения меня вывело несколько толчков в спину и плечи, это девочки, шедшие позади, пытались обойти меня, чтобы зайти внутрь грота, косо бросая недовольно-презрительные взгляды.

— Эй, Мира, не стой на месте! — одернула меня Мика, которая уже давно ушла вперед и теперь махала мне, сидя на краю озера.

Я поторопилась к подруге, на ходу заметив, что девушки сперва направляются в угол пещеры, а потом возвращаются к бассейну, но уже с небольшими подушками в руках.

— Я тебе взяла, — указала Мика на подушку рядом с собой. — Устраивайся.

— А что мы здесь делаем? — я аккуратно присела, ощущая как из-за повышенной влажности у меня начинает прилипать одежда к коже и волосы к шее.

— Мисс Цэсна является заведующей кафедрой водников. У них она ведет специальные предметы, а всем остальным преподает науку под названием «Стихии и их свойства», — просветила меня Микаэлла, вынимая успевшие значительно помяться пергаментные листки. Те самые, которые так и остались девственно чистыми на предыдущей лекции.

— А зачем нам знать про стихии? — удивилась я. — Мы же колдуньи… вроде как… А не стихийники.

Микаэлла снисходительно взглянула на меня из-под длинных черных ресниц, а после постучала костяшками сложенных в кулачок пальцев по моей голове, тут же отозвавшейся звонким звуком.

— Но мы, как колдуньи, тоже работает со стихиями, — устав стучать, заявила соседка. — Поэтому должны знать их особенности, правила обращения, как и где можно применять. Поняла?

— Поняла, — вздохнула я и вслед за Микой достала свои учебные принадлежности, которые были приобретены котом во время похода на базар.

— Добрый день, мои дорогие, — разнеслось под сводами, и добрая половина студенток испуганно вздрогнула. И я в их числе.

А вздрагивать было отчего.

Из воды вынырнула женщина такой красоты, что сложно было описать. Мне она сразу напомнила сказочную принцессу и, надо сказать, сходство действительно было поразительным. Длинные золотистые волосы вились крупными изящными кольцами, которые моментально стали сухими едва только маленькая женская голова показалась над водой. Локоны органично дополняла фероньерка — цепочка с крупными переливающимися жемчужинами, надетая на голову и горизонтально пересекающая лоб. Белоснежную ровную кожу покрывали капельки воды, поблескивавшие в неярком голубоватом свете и походившие на россыпь драгоценных камней. Пухлые губы напоминали цветущую розу, а глаза — два искрящихся аметиста. И вся она была такая легкая, изящная, воздушная, что каждое её движение вызывало восхищенно-завистливый вздох, а каждый взгляд, даже брошенный мимолетно, был словно выстрелом в сердце… Ровно до тех пор, пока вслед за затянутой в белоснежный корсет грудью не показалась нижняя часть туловища. И тут я чуть не заорала от ужаса.

На самом деле, действительно заорала бы, если бы Мика не успела зажать мне рот своей ладонью, предупреждающе зашипев на ухо:

— Тихо ты. Завопишь — и хорошей оценки тебе за экзамен не видать.

И мы обе уставились на преподавательницу. И если сверху это была настраивающая на поэтический лад красавица, которой хотелось писать стихи и слагать баллады с надеждой однажды выступить под её балконом, то снизу это был настоящий монстр, способный вырвать твою глотку, чтобы не вопила, пока оно тебя ест.

Вместо ног у девушки имелись короткие и массивные бледно-зеленые лапы, покрытые крупной выпуклой чешуей. На каждой лапе имелось по пять вытянутых пальцев, оканчивающихся толстыми, похожими на куски деревянных щепок черными неровными когтями. По краям лап в два ряда росли заостренные и загнутые вверх кожаные шипы. И над всем этим великолепием красовался толстый, но утончающийся к концу хвост, покрытый острыми серо-коричневыми шипами.

Вот девушка двинулась вперед, туда, где лежала груда блестящих шелковых подушек и сквозь пласт воды я смогла рассмотреть, как мощные лапы согнулись, подобно лягушке, и оттолкнулись, вызвав мощную волну, едва не захлестнувшую сидевших с той стороны водоема девчонок. Захлестнуть не захлестнуло, но поток воды, ударившейся о каменный выступ забрызгал их знатно.

Наградив полуженщину разъяренными взглядами, девушки промолчали, видно, ситуация была не нова, а после со смиренными вздохами начали вытирать лицо и руки полами пиджаков и подолами своих юбок.

Тем временем, полуженщина, не обращая внимания на недовольство учениц, подплыла к краю бассейна, ловко выпрыгнула из воды при помощи хлесткого удара хвостом об воду и приземлилась прямиком на холмик из подушек.

— Мама дорогая, — выдохнула я едва слышно, ощущая, как приподнялись и зашевелились волоски на руках. — Кто она… что она такое?

Поерзав, устраиваясь поудобнее, преподавательница окинула присутствующих внимательным взглядом, в котором я не могла не отметить ум и проницательность.

— Когда-то она была одной из красивейших женщин во всех мирах, — склонившись к моему уху, зашептала Микаэлла.

— Видимо, очень давно, — непроизвольно вырвалось у меня.

— Но потом она отказала магу в его притязаниях на её сердце и шею, — хихикнула Мика в ладошку. — Вот он её и проклял, да так, что никто это проклятье уже два столетия снять не может. Потому что это же проклятье рикошетом уничтожило и того мага, а никто кроме него не знает, какая именно формула была использована. Многие пытались ей помочь, даже некроманты, поднимали из могилы его кости, но останки лишь громко матерились и плевались черной жижей, а после сами зарывались в могилу, напоследок демонстрируя не самые приличные жесты.

— Шею? — переспросила я, пока полуженщина о чем-то беседовала с сидящей ближе всех к ней ученицей — невысокой, болезненно худощавой девицей, лицо которой можно было бы назвать симпатичным, если бы не россыпь мелких прыщиков и красноватых пятен, украшавших лоб и щеки.

— А, ну да, — спохватилась соседка. — Ты же не знаешь. Растерия — брачный кулон, который вешает мужчина на шею своей избраннице в момент совершения свадебного обряда. Это не только символ того, что девушка уже не свободна, но также знак принадлежности к роду и амулет, заговоренный на появление наследников и жизнь в достатке.