— Я… — начинаю я. И едва не теряю сознание.

От радости.

Уолт Петручелли, с камерой в одной руке, протягивает мне штатив. Да это же предмет самозащиты. На то время, пока Уолт и его аппаратура со мной, я превращаюсь из подозрительного лица, крадущегося по коридору, в репортера, который покидает пресс-конференцию. А мы уже почти подобрались к главному выходу.

— Ты пропустила всю эту гребаную конференцию, — сердито произносит Уолт. — И гору бредовых вопросов, которые задавала Алисия. Но я все равно все снял.

Уолт обгоняет меня и проталкивается через вертящиеся двери. Их надежное стекло выбрасывает меня на свободу, а тем временем я все еще слышу жалобы Уолта.

— …Кучу всякого бреда, — бормочет он.

Я на воле, и уличный свет приветствует меня.

К тому времени как я возвращаюсь из больничного буфета с двумя чашками кофе, яблоком и пакетиком арахисовых «Эм энд Эмс», Франклин уже разложил имейлы с библейскими стихами по обе стороны от колен. На его ночном столике раскрыт на странице с финансовыми таблицами номер «Бостон глобс», а на коленях он держит Библию и, кажется, полностью ушел в сравнение. Я уже успела посвятить его в наши с Каро догадки.

Оторвав кончик упаковки, открываю «Эм энд Эмс» и вынимаю красное и коричневое драже.

— Ну как? Фальшивый спам. Прекрасно, не правда ли? — говорю я, отправляя конфетки в рот. Я не обедала, так что могу себе позволить. К тому же в арахисе содержится протеин. — Надо отдать им должное: какой безбожный способ передать указания по торговле акциями. Да еще и быстрый, анонимный.

Франклин кивает.

— И это определенно объясняет, откуда у них взялись деньги на «Миранду», а также на все те торговые центры и скаковых лошадей. Любой, кто подписан на эту спам-рассылку, может заработать кучу денег всего на одном сообщении. И если бы они были аккуратней, то ни за что бы не попались. Если бы не злоупотребляли и не жадничали.

Шарю пальцем в поисках последнего драже, которое, я уверена, еще прячется в пакетике. Но там оказывается пусто. Сминаю упаковку и любовно взираю на яблоко.

— А что насчет Библии? Думаешь, она у них вместо… справочника?

— Мм… ну да, — медленно отвечает Франклин. Подняв над собой томик в кожаном переплете, он задумчиво вращает его в руке. — Видимо, с помощью Библии Расмуссен и все остальные определяют, какая глава и какой стих соответствуют той или иной компании. Стих должен означать цену на акцию той компании, которая выставлена на аукцион.

Согласно киваю.

— Библия в качестве шифровального кольца, — добавляю я. — Оригинально.

— Ага, — отзывается Франклин. — А что, почему бы уже, наконец, не пристроить Священное Писание на службу людям. Ко всему прочему, никто не удивится тому, что на столе у человека лежит Библия.

— Выходит, — медленно продолжаю я, — компании, которые значились в списке Брэда и таком же списке Бриггса, — это и есть компании, вовлеченные в инсайдерскую торговлю — Откусываю яблоко и радостно похрустываю, пытаясь жевать и говорить одновременно. — Тайна раскрыта. «Эмми» в студию.

Но Франклин, похоже, не готов отмечать победу.

— Вы с Каро решили, что «Азтратех» — первая компания в списке. Что похоже на правду. Однако, — продолжает он, — несмотря на то что мне только недолго удалось подержать в руках папки, я… — Он делает паузу, и в его глазах мелькает что-то подозрительное. — Я знаю, какая компания идет под номером два.

— Да ладно! — радостно восклицаю я. — Ты просто супер.

Подтаскиваю стул поближе, чтобы видеть бумаги из-за плеча Франклина.

— Теперь нам только остается проверить, совпадает ли текст в имейле, где говорится о «Книге Чисел, главе второй, стихе каком-то там», с ценой на акции этой компании. А он, само собой, совпадет. Давай посмотрим.

Франклин все еще как-то странно глядит на меня.

— Только есть одна проблема, — медленно произносит он. — Серьезная. Название первой компании в коробке с папками — «4 угла». Я запомнил потому, что оно начинается с цифры. А «Азтратех» идет под вторым, а не под первым номером.

— Что? Не может быть! — выкрикиваю я. — Как тогда стихи могли так совпасть с ценами, которые мы с Каро нашли в газете? «Азтратех» должен быть первой компанией, первой главой. Должен быть.

Франклин нервно покусывает большой палец, а у него это знак серьезной тревоги. Глубоко задумавшись, он пристально смотрит в потолок.

Откусываю последний кусок от яблочного огрызка и делаю глоток отвратного больничного кофе. Внезапно нас обоих выводит из задумчивости стук в дверь палаты. Оборачиваюсь и вижу медсестру с самым огромным в мире беременным пузом, похожим на арбуз, на котором трещит по швам форменный халат. В руках у нее около дюжины медицинских карт в металлических обложках, уложенных в ненадежную стопку, которая грозит обрушиться на пол при малейшем неосторожном движении.

— Геллер? — спрашивает она, перекладывая карты в другую руку. — Роджер Геллер?

Мне это имя ни о чем не говорит, однако Франклин отвечает:

— Его перевели — в отсек «Е». А это «Д».

Сестра, кажется, понимает, о чем он.

— О, простите, — произносит она, снова перемещая карты. — Я новенькая. Думала, это и есть коридор «Е». — Медсестра разворачивается, чтобы выйти из палаты, но делает одно неловкое движение — и карты рассыпаются по полу. — Она расстроенно прижимает ладони к лицу и топает ногой в белом ботинке. — Ну вот, только разложила их по порядку, — бормочет она. — А теперь придется все заново складывать.

Она наклоняется поднять карты, и я встаю, чтобы помочь ей собрать серебристые папки, разбросанные по всему полу.

— Давайте вам помогу, — предлагаю я. — Они были разложены по номерам палат?

— Нет, — отвечает сестра, пристраивая карты на мой стул. — В алфавитном порядке.

Я замираю на месте, не донеся руку на сантиметр от лежащей на полу карты. Она так и остается лежать там, а я поворачиваюсь к Франклину, тараща глаза в немом вопросе.

— Папки Брэда, — начинаю я. — Они были разложены по алфавиту. Но ведь это ты их так разложил, верно? — продолжаю мысль. — Сначала они лежали по-другому, да? — Теперь я вспоминаю. — Вот где мы с тобой ошиблись. Названиям компаний действительно присвоены номера глав, вот только не в алфавитном порядке.

Франклин проводит рукой по лицу — он выглядит расстроенным и подавленным.

— Мне так жаль, — говорит напарник. — Это я виноват. Если бы я не напортачил с папками, первыми и теми, что прислал Бриггс, то сейчас бы они были у нас. В своем первоначальном виде, в котором находились до того, как у меня возникла гениальная идея забрать их домой.

Как это похоже на Франклина. Гипертрофированное чувство ответственности заставляет его взять на себя вину за то, что его ограбили.