Если сидеть в машине, с головой лучше не станет. Будь этот район более привлекательным — а если точнее, не таким откровенно зловещим, Мартин прогулялся бы, чтобы в голове немного прояснилось. Вечер был теплым, а в воздухе ощущались какой-то неопределенный запах и волнение, предвестники весны. Но это явно неподходящее место для прогулок. Мартин завел двигатель и выехал на Хорнси-Райз.

Впереди кто-то шел по пешеходному переходу. Мартин нажал на тормоз и ждал дольше, чем обычно. Он думал о гибели Франчески. Кто мог это сделать? Сбить и уехать, оставив ее умирать на дороге? Она промучилась еще ночь и день. Кто бы он ни был, полиция его найдет, полиция непреклонна… Мартин подумал, что ему вообще не следовало бы садиться за руль, он слишком много выпил, гораздо больше дозволенной дозы. Возможно, убийца Франчески тоже пил, потом протрезвел от ужаса содеянного, и тот же ужас заставил его сбежать… Домой Мартин поехал по Арчуэй; глубокое бетонное ущелье под колесами автомобиля вело его на север.

Он поставил машину на заасфальтированной стоянке, втиснув ее между оранжевым «Вольво» и маленьким серым фургоном. Владельцем «Вольво» был врач из Королевской общедоступной клинической больницы, который жил на первом этаже. Серый фургон, вероятно, принадлежал какому-нибудь торговцу, хотя у Мартина появилось смутное ощущение, что он его где-то видел, причем недавно, но где и когда, он вспомнить не мог. Шагая по асфальту к входной двери дома, он заметил, что кто-то вышел из фургона и последовал за ним.

Придерживать дверь Мартин не стал. Он позволил ей захлопнуться и пошел к лестнице, впервые пожалев, что тут нет лифта, как в Суон-Плейс. Стоит ли просить Эдриана, чтобы тот поборолся с родственниками Франчески за квартиру в Суон-Плейс? Есть ли какой-либо шанс на успех? По крайней мере, подумал Мартин, преодолев третий пролет, теперь он может рассказать Эдриану, Норману и родителям печальную правду о смерти Франчески.

Мартин снова услышал звук тихих, но равномерных шагов, как внизу, на стоянке. Шаги приближались. Должно быть, водитель фургона шел в одну из трех других квартир на этом этаже. Мартин поднялся на самый верх, пересек холл и подошел к двери своей квартиры. Здесь, на пороге дома, на него вдруг обрушились яркие воспоминания о том, как они с Тимом боролись в залитой красным светом кухне, как он целовал Тима, как сжимал его в объятиях. Что с ним будет, если таковы его истинные желания? Чего ему ждать от будущего?

С усилием выдохнув, Мартин вставил ключ в замочную скважину. Одновременно послышалось тихое покашливание. Этот звук заставил Мартина вздрогнуть и резко повернуться. Примерно в ярде от него стоял Финн в серой шерстяной шапке, желтом пуловере, черном бархатном жилете и черном шарфе с монетами. Мартин впервые заметил, какие у него необычные глаза. Почти серебристые. Человек с серебристыми глазами…

— Ну-ну, — сказал Финн. — Мне пришлось довольно долго ждать.

В квартире было тепло и очень душно. Вероятно, солнце почти весь день светило в это большое окно. Финн редко бывал у кого-нибудь дома в качестве гостя. Он мог на пальцах своих больших и широких рук пересчитать количество таких случаев: дважды у мистера Бёрда, один раз у миссис Гогарти, три или четыре раза у девушек.

Он стоял, приглядываясь. В основном к планировке и отделке; к таким вещам у него был профессиональный интерес. Шерстяную шапку он снял, а перчатки — нет.

Мартин Урбан доставал из бара бутылку бренди. Хотя, наверное, уже прилично выпил — от него пахло джином. Финн видел, что заказчик чем-то напуган или расстроен. Руки у него дрожали, и бутылка звякнула, стукнувшись о стакан.

— Бренди? Виски нет, но есть водка, мартини и херес.

— Я не пью, — сказал Финн.

— Послушайте, — голос Мартина был одновременно усталым и растерянным, — мне жаль, что так получилось с деньгами. На меня столько всякого навалилось, что, боюсь, я забыл о вас… Могу выписать чек прямо сейчас, но ведь вы настаиваете на наличных.

Финн молчал.

— Почему бы вам не присесть? Я прошу прощения, что вам пришлось зря проделать весь этот путь сюда. Нужно было позвонить. — Он сел и залпом выпил бренди, словно лекарство. Финн с любопытством наблюдал, как по его щекам разливается румянец. Садиться он не собирался. С какой стати?

— Совсем не зря, — сказал он.

— Ну… — В стакан снова полился бренди. — Разве что напомнили мне. Я могу взять для вас деньги на следующей неделе. Понимаете, с наличностью все не так просто. Сначала я должен позвонить в банк, должен…

Финн шагнул вперед, оставив свою позицию у балконной двери.

— Возьмите их в понедельник утром, — сказал он. — И в этот раз не нужно их присылать. Положите их на переднее пассажирское сиденье своей машины и оставьте машину на стоянке у дворца.

— Дворца? — переспросил Мартин, изумленно глядя на него.

— Александра-палас. — Финн начал раздражаться. — Вам понятно? Положите деньги в пакет на переднее сиденье своей машины и оставьте ее там между часом и двумя часами дня в понедельник, пойдет?

Мартин Урбан побагровел. Глаза его стали очень яркими, черты лица словно расплылись и застыли. Он поставил стакан и встал. Потом заговорил, чеканя каждое слово:

— Нет, не пойдет. Совсем не пойдет. — Он провел ладонью по лбу, потом опустил руку. Финн увидел, что его лицо исказилось от ярости. — Кем вы себя вообразили, черт возьми? Приходите сюда, ведете себя бесцеремонно, указываете, что я должен делать со своими деньгами… Знаете, у вас нет на это никакого права. Все вы одинаковы — считаете, что те, у кого есть немного больше, обязаны вас содержать. Лишь по доброте душевной я стараюсь обеспечить вашу мать достойным жильем. Но будь я проклят, если отменю важную встречу в понедельник утром, чтобы пойти ради вас в банк, или на час останусь без машины. С какой стати? Какого черта?

Финн подумал, что парень сейчас упадет. Он схватился за спинку кресла, повис на ней, сделал глубокий вдох и, похоже, взял себя в руки.

— Вам лучше уйти. — Он прошел мимо Финна и отпер балконную дверь. — Прошу прощения, мне нужно глотнуть свежего воздуха.

Мартин Урбан вышел на балкон. Финн смотрел, как он стоит там, сначала устремив взгляд на раскинувшийся внизу Лондон, а затем подняв его на безоблачное красноватое небо с тусклыми точками звезд. Через пару секунд он, похоже, немного пришел в себя и вернулся в комнату, но замер со странным страдальческим выражением лица, похожий на побитую собаку, перед большим кактусом с розовыми восковыми цветками, стоявшим на подоконнике. Не поворачиваясь к Финну, он произнес:

— Кажется, я просил вас уйти.

Финн не ответил на этот риторический вопрос.

— Я не хочу, чтобы деньги присылали. Это понятно? Я не хочу, чтобы курьеры знали.

— О чем знали, ради всего святого? — Мартин Урбан повернулся; голос у него был раздраженный. — Мне все это надоело. Я устал. У меня был тяжелый день. Если бы не обещание — а я не люблю нарушать данное слово, то я бы посоветовал вам забыть о деньгах. В общем, либо вы получаете чек, либо ничего.