По телу Финна пробежала дрожь — от наполнившей его силы. Чистое коричневатое небо словно затянуло сверкающей золотой сеткой. Тишину нарушало лишь далекое гудение. Финн плавно прибавил скорость. Слева, перед движущейся фигурой, тротуар заканчивался. Скоро будет пересечение с широкой дугой дороги, сверкающей в ночи белым и золотистым светом.

Голова над меховым воротником повернулась вправо, влево и снова вправо. Черная тень скользнула на дорогу. Финн ехал на второй передаче. Он с силой вдавил ногу в педаль газа, одним движением переключился на четвертую скорость и помчался на движущийся меховой столбик. Теперь наконец он увидел глаза — круглые, блестящие, наполненные страхом. Пришлось немного повернуть руль, чтобы не промахнуться. Душераздирающий крик прорезал чистый, пронизанный светом воздух, вверх взметнулись руки в тщетной попытке защититься, а затем, когда показалось, что внезапно ставшая огромной, похожая на какое-то животное фигура распластается на ветровом стекле, Финн почувствовал, как колеса фургона давят кости и плоть.

Он включил заднюю скорость и еще раз проехал по раздавленному телу, а затем еще, на первой передаче. Крови было много, темной и бесцветной, как у Энн Блейк; ее брызги были хорошо видны на белой дороге. Финн развернулся и поехал назад той же дорогой. Шины оставили на крови отпечатки длиной примерно ярд или два. Нужно вымыть колеса, когда он будет менять номерные знаки перед возвращением к Лене, подумал Финн.

Никаких признаков зелени в парке еще не было, но ветви буков стали ярко-коричневым, а стволы засеребрились. Мириады нежных отростков — ветками назвать их было еще нельзя — тянулись к перламутровому небу. Мартин невольно вспоминал Тима. У него появилось ощущение, абсурдное и непрошеное, что нужно оставить машину здесь, на ведущей к Хайгейт-Вуд извилистой улице, и углубиться в лесопарк, чтобы найти место, где они встретились. Угасающий день — не слишком отличавшийся от только что родившегося — напоминал ему о радости от той встречи и других странных чувствах, которые он не испытывал ни к кому, даже к Франческе, ни прежде, ни потом.

Мартин поехал дальше. Небо темнело, приобретая лавандовый оттенок, закат расцветил его розовыми и золотистыми мазками. Что Тим делал в лесу в то утро? Странно, что раньше он не задавал себе этого вопроса. Сам он вошел со стороны Прайори-Гардене и двигался на север, а Тим, похоже, попал в парк с Масуэлл-Хилл-роуд, с перекрестка, где находится «Вудмен». Мартин как раз подъезжал к этому перекрестку, и ему пришло в голову, что можно зайти в «Блумерс» и купить Франческе весенние цветы. Конечно, он обещал не приезжать к ней сегодня, но когда он вернется домой, то позвонит ей, и если она действительно не хочет встречаться с ним сегодня вечером, то он привезет ей цветы утром, по дороге на работу.

Однако цветочный магазин оказался закрытым, и свет внутри не горел, хотя часы показывали всего без двадцати шесть. Мартин поехал в Кромвеллл-кори по Саутвуд-лейн, затем по Хай-стрит. С вечерней почтой никаких писем не пришло. В пятницу он снова написал миссис Кохрейн, но ждать ответа было, наверное, еще рано. В гостиной на кресле и на полу все еще лежали кастрюли, сковородка, полотенца с абрикосовым, коричневым и кремовым узором, бело-коричневые простыни и наволочки, а также обеденный сервиз из «Денби».

В субботу вечером в квартире в Суон-Плейс Мартин записал телефон Батлеров. Теперь он набрал номер, но в ответ услышал сигнал, указывающий, что абонент недоступен. Вероятно, когда сегодня приходили сотрудники управления почт, чтобы переключить телефон, Франческе не позволили оставить старый номер. Должно быть, они всегда дают новый. Может, позвонить Тиму? С их последнего разговора прошло три месяца, даже больше. Сегодня, поскольку он не может провести вечер с Франческой, ему больше всего хотелось бы пару часов поболтать с Тимом. Они даже не ссорились. А расстались из-за его нелепого и беспочвенного чувства вины. Он разорвал дружбу из-за денег. А теперь деньги почти все закончились — закончатся, когда он уладит дела с миссис Финн и миссис Кохрейн.

Тим, наверное, еще не вернулся домой. Мартин позвонил Эдриану Воучерчу и поблагодарил за оперативность.

— Значит, Франческа въехала, да?

— Да, — подтвердил Мартин.

— Кстати, мне пришло сообщение, Бог знает почему, что у агентов есть еще два ключа. Это ничего?

Мартин сказал, что все в порядке и что он сам удивлялся, почему ключ всего один. Он еще немного поговорил с Эдрианом, надеясь, что тот пригласит их с Франческой, но Эдриан молчал. Потом сказал, что ему пора бежать, потому что они с Жюли собираются на ужин со старшим партнером фирмы и его женой. Мартин подумал, что Франческа должна позвонить после того, как уложит Линдси спать и девочка заснет. Он выпил немного виски, сделал себе омлет из четырех яиц с двумя ломтиками бекона и большим количеством грибов. Когда он все это съел и вымыл посуду, часы показывали уже половину девятого.

В девять зазвонил телефон. Это был Норман Тремлетт. Он жил с родителями и теперь спрашивал согласия Мартина прийти к ним на ужин в субботу на следующей неделе. Мартин не испытывал желания ужинать с Тремлеттами, но его взволновала сама мысль о том, что у него появилось право представлять себя и Франческу как настоящую супружескую пару, и поэтому он согласился. Они придут, с радостью.

Если раньше звонить Тиму было слишком рано, то теперь уже поздно, поскольку встретиться сегодня вечером они не успеют. Мартин решил, что позвонит Тиму завтра или послезавтра. В первый раз после зимы он открыл стеклянную дверь и вышел на балкон. Вечер был прохладным, но небо оказалось необычно чистым, и на нем виднелись звезды, такие крошечные и тусклые, словно гнетущая атмосфера Лондона оттолкнула их еще дальше в глубины космоса. Франческа сегодня не позвонит, признал Мартин, но с его стороны глупо чувствовать такое сильное разочарование. Она, наверное, устала после длинного дня, который, скорее всего, начался очередной ссорой с Расселом, а закончился капризами Линдси. Теперь она, должно быть, уже спит.

С утренней почтой пришло письмо, но не от миссис Кохрейн, а от ее деверя. Стиль его был таким же, как у записок мистера Кохрейна, краткий и строгий. Начиналось оно обращением «Уважаемый Мартин», и смысл его состоял в том, что они с миссис Кохрейн сегодня вечером придут в Кромвелл-корт — если ему удобно. Мартин заглянул в телефонную книгу, чтобы проверить, есть ли у мистера Кохрейна телефон, и с удивлением обнаружил, что есть. Однако на звонок никто не ответил. Позже нужно попробовать еще раз. Сегодня вечером он ужинает у Франчески в Суон-Плейс и, естественно, не может встретиться с мистером и миссис Кохрейн.

Мартин поехал на работу по Шепердс-Хилл, мимо Стэнхоп-авеню, но окна Франчески отсюда не были видны. Очень неудобно, что он не знает номера ее телефона. В одиннадцать у него была назначена встреча с клиентом, которая затянулась и захватила ланч, так что вернулся он только в половине третьего.

Франческа не объявлялась.

— Вы уверены, что мне никто не звонил?

Кэролайн — сегодня у нее были черные ногти, а рыжие волосы пострижены «ежиком» — ответила, что совершенно уверена; он должен знать, что подобных ошибок она не делает.