Вот только я уже знаю, что увидит Маша, открыв плоский стальной ящик…

Маша появляется минут через пятнадцать в сопровождении менеджера банка. Она с улыбкой благодарит того за оказанные услуги, затем, не говоря ни слова, направляется к выходу – и мы следуем за ней.

Когда мы все снова усаживаемся в машину, Маша поворачивает ключ в замке зажигания, потом оборачивается к нам и говорит:

– Денег в ячейке нет.

Всю дорогу до Машиной квартиры мы молчим. Так же молча ждем, когда она отопрет дверь. Несмотря на привычный уют, на всех вещах лежит печать отсутствия в квартире хозяйской руки.

– Надо вызвать Зою, кругом – такая пылища! – вздыхает Маша.

Холодильник почти пуст – так же, как у Вадика, в нем болтаются несколько яиц, хлопья, просроченный кефир, кусок застарелого сыра. Морковь в пакете на подоконнике проросла и зазеленела. Пока Андрюха заказывает по телефону суши, салаты, еще какую-то еду, Маша привычным жестом выставляет на столик в белой гостиной бокалы для виски.

– Как в старые добрые времена, – с ностальгией в голосе произносит Леха, усаживаясь возле дивана на ковер. Он щелкает пультом от телевизора – на экране появляются какие-то марсиане, танцующие в компании Кайли Миноуг.

– Я… очень рада вас всех видеть, – произносит Маша, когда мы усаживаемся на диваны. Я вижу, что ей стоит большого труда не разреветься. – Ситуация, конечно, отвратительная, я никогда бы не подумала…

Она умолкает.

– Так! Хватит грузиться! – говорю я. – Прошедшие сутки, конечно, на многое открыли нам глаза… Но, по крайней мере, мы не должны ни от кого прятаться, а на том свете никто не предъявит нам претензии за безвременную кончину предпринимателя и банкира Артема Савельева.

Андрюха хмыкает. Мы соприкасаемся бокалами. Ветер, проникающий в комнату через приоткрытую балконную дверь, треплет светлую занавеску. Я уже забыла, как выглядит наша шикарная штаб-квартира – и как здорово нам тут всем было!

– Как насчет кальяна? – пытается оживить тягостную тишину Андрюха.

– Давай, – говорю я.

Андрей тут же начинает активную возню.

– Что будем делать? – спрашивает Леха.

Маша, которая выкурила за вечер не менее половины пачки, встает с дивана, подходит к балконной двери, какое-то время стоит возле нее, вдыхая вечерний воздух. Потом, поежившись, закрывает балкон и возвращается на диван.

– Не знаю, как вы, а я бы очень хотела с Вадимом поговорить, – произносит подруга. В ее голосе сквозит сарказм.

Ха! Вполне естественное желание. Вот только как его осуществить?

– У кого-нибудь есть соображения, как именно нам найти Вадика? – спрашиваю я.

Три человека напротив меня молчат.

– Ладно, сегодня уже поздно, думаю, к этой теме можно будет вернуться завтра, – я смотрю в уставшие лица парней. Мы почти не спали всю прошлую ночь.

– Останетесь у меня сегодня? – просит Маша.

Во втором часу ночи, уничтожив всю привезенную службой доставки еду и измучив кальян, мы укладываемся спать. Леха и Андрей привычно располагаются в гостиной на диванах. Мы с Машкой влезаем под огромное одеяло на широченной кровати в ее спальне.

Все то время, пока она достает из шкафа свежее постельное белье, пока ищет для меня футболку, пока снимает перед зеркалом макияж, она молчит. Я не задаю вопросов. Если Маша захочет мне что-то рассказать, она это сделает сама.

Наконец Маша садится на кровати и протягивает мне конверт.

– Что это? – интересуюсь я, взяв конверт в руки.

Судя по ощущениям, внутри – открытка или фотография.

– Я не хотела говорить при всех… – отвечает Маша. – Это было в ячейке.

В моих руках – снимок, сделанный обычным любительским фотоаппаратом. В кадре – Эйфелева башня, снятая из окна какого-то здания. Ясное небо, зеленеющие вокруг деревья, крыши домов – отличный ракурс. Точно так выглядел Париж, когда мы впятером побывали там в мае. Я переворачиваю фото – и узнаю неровный Вадькин почерк.

«Именно в этом городе я понял, что у меня нет никого дороже тебя. Я знаю, что я тебя недостоин. Если можешь, прими меня таким, какой я есть. И прости мне все мои глупости. Твой В.»

Как романтично!

Вадик знал, что когда-нибудь Маша откроет банковскую ячейку своим ключом…

– Вы с ним общались, пока ты была в Риме?

– Разумеется, Вадик знал мой римский номер и постоянно мне звонил. Узнавал, как дела, говорил, что любит и что весь этот ужас скоро кончится. А вчера он поинтересовался, не связывались ли со мной мальчишки или ты. Разумеется, я сказала, что мне никто из вас не звонил и не писал. Уже потом я проверила почту. Сначала удивилась, всю дорогу в самолете уговаривала себя, что все произошедшее – не более чем недоразумение, а когда увидела пустую ячейку… Я не знаю, что он затеял, но я очень хочу посмотреть ему в глаза. И это хорошо, что Вадик не знает о моем возвращении в Москву.

Я порываюсь что-то сказать, но подруга меня перебивает:

– Ничего не говори! Давай просто ляжем спать, а завтра проснемся, выпьем кофе и придумаем, как в этом сумасшедшем городе найти сумасшедшего генерального директора ЗАО «Адреналин».

Раз, два, три, четыре, пять – мы идем тебя искать…

Это квест. Он называется «Найди Вадика».

Первым делом мы обзаводимся новыми телефонными аппаратами и новыми сим-картами. Старые телефоны мы больше не отключаем – однако теперь наша четверка имеет вторую, внутреннюю связь.

Маша больше не блондинка. Мы вплотную занялись своим внешним видом – и теперь Маша – коротко стриженная брюнетка, облаченная в широкие джинсы, кроссовки и объемную куртку с капюшоном. Полное отсутствие косметики и украшений, крупные очки с прозрачными стеклами, совершенно меняющие лицо, купленный в палатке у метро кислотно-зеленый рюкзак с оскалившимся солистом какой-то панк-группы. Даже я узнаю Машу, только если подойду вплотную и сниму с ее головы парик.

Я отныне – зализанная мымра с длинным белым хвостом на затылке, одетая в безумные обтягивающие синие брючки от Вивьен Вествуд (Маша дарила мне их около года назад, но я так и не надела их ни разу), желтый трикотажный балахон и красную блестящую куртку от D&G. Куртку Маша прикупила в Риме, но еще не успела поносить. Добавьте к этому темные очки в пол-лица, кроваво-красные губы, черные ногти, огромные серьги-кольца, достающие почти до ключиц, сумку-мешок и идиотские желтые полусапожки – и я легко сойду за манекен в витрине какого-нибудь психоделического бутика.

Мы стоим перед зеркалом. Оттуда на нас смотрят две неизвестные девицы.

– Слышь, чувиха, ты чо-о? – говорит мне Маша, растягивая гласные.

– Отвали, дура! – отвечаю я ей и надуваю губы.