– Но нам нужно больше, – настаивала леди Тарстон. – Нам нужен бассейн.

– Что ж, прекрасно, – отозвался Грегори и вновь устремил взгляд в окно, в то время как троица за столом вернулась к обсуждению лондонской жизни и последних скандалов.

Грегори кольнула совесть из-за Марбери. Как бедняга ни старался, как ни лез из кожи вон, дабы завоевать благосклонность хозяина, обхаживая мистера Доусона, у него нет ни малейшего шанса получить заказ, если слово леди и лорда Тарстон хоть что-то значит.

Но для эксцентричного лорда все еще была надежда. Возможно, что Нэш легко возьмет верх над Тарстонами – что будет правильно, ведь он же специалист, – и выберет проект Марбери, что бы он собой ни представлял. Грегори проходилось ранее видеть работы Марбери – они были вполне профессиональными и верными по форме, даже смелыми.

Или же, что тоже вполне вероятно, Нэш предпочтет проекты других соискателей – Брайана Форреста или лорда Рошеля. Но поскольку Тарстоны близкие друзья великого архитектора, он, вероятно, примет во внимание их желания или по крайней мере поддержит их на словах, прежде чем вынести свой вердикт. Джон Нэш – человек прозорливый и влиятельный. Он мог бы открыть для Грегори двери, если они установят эту небольшую связь… и если Грегори найдет способ ее укрепить и расширить.

Сердце его забилось быстрее, когда из окна он увидел вдалеке Пиппу и мистера Доусона. Пиппа отчищала сзади сюртук мистера Доусона от прилипшего к нему сена. В душе Грегори тут же вспыхнуло любопытство. Что они делали в конюшне?

Мистер Доусон отмахивался от Пиппы, как от назойливой мухи, но она упорно продолжала делать свое дело, пока сюртук не стал безупречно чистым. Оба смеялись, и, когда Пиппа закончила, мистер Доусон стряхнул несколько соломинок и с Пиппиного сюртука.

Потом она показала на небо, мистер Доусон поднял руку, чтобы прикрыть глаза, и они стали наблюдать за какой-то далекой точкой, поворачивая за ней головы. Пиппа стояла с опущенными вниз руками и восторженным выражением лица. Грегори не видел, на что они смотрят, но ему ужасно хотелось находиться сейчас там, с ними.

Да, Пиппа, безусловно, дерзка. Стоит там, изображая из себя камердинера, и все для того, чтобы воплотить свою мечту. Она вызывающая. Нелепая.

Но очень смелая.

«В отличие от тебя, – пришла ему в голову мысль. – И ты недостаточно хорош для нее, а еще пытаешься отвертеться от брака с ней».

Огромная черная туча презрения к себе нависла над ним, испортив настроение.

– Правильно, – пробормотал он. – Марш в конюшню.

Толпа за столом выросла. Пришли два других архитектора и несколько пар, которые были друзьями Тарстонов. Одна пара прибыла только час назад, а еще одна, слышал он от лорда Тарстона, ожидалась во второй половине дня.

Загородный прием был в полном разгаре.

Никто не обратил на Грегори внимания, когда он уходил, даже леди Дамара, которая была слишком занята болтовней с леди Тарстон, чтобы заметить, как он потихоньку выскользнул в дверь, несчастный, одинокий и ничуть не желающий это изменить.

Благожелательность и добродушие мистера Доусона делали существование Пиппы немного терпимее. И прогулка уже прояснила ей голову. Утро было холодным, поэтому первое, что они сделали, это совершили вылазку в конюшню. Там было тепло и уютно, и они еще не видели лошадей Тарстонов. Пиппа слыла прекрасной наездницей, посему ей не терпелось прокатиться верхом. Мистер Доусон хотел залезть на сеновал, потому что в его обыкновении было забираться на все сеновалы, которые ему попадались. Это напоминало ему о детстве. Сеновал был его излюбленным местом, где он прятался и читал книжки.

Он забирался на сеновалы по всему свету, поведал ей мистер Доусон, даже на Востоке и в Мехико. Так что, покончив с маленьким, но совершенно необходимым путешествием вверх по крепкой дубовой лестнице и обратно, они направились к озеру, где Пиппа с удовольствием обследовала искусственные руины.

– Какая красота, – сказала Пиппа, вытянувшись на одной из стен и подложив руки под голову.

Мистер Доусон возле руин не задержался. Он прошел дальше к озеру, где подобрал с земли несколько плоских камешков.

Пиппа нежилась под теплыми солнечными лучами, чувствуя, что ее неудержимо клонит в сон. Едва она начала погружаться в приятную дрему, изрядно измотанная как дневными, так и ночными приключениями предыдущего дня, как услышала, что мистер Доусон зовет ее. Она села, стряхнула с себя сонливость, поднялась и подошла туда, где он стоял у кромки воды.

– Итак, – сказал мистер Доусон, ловко бросив плоский камешек прыгать по гладкой водной поверхности, – что происходит между тобой и лордом Уэстдейлом, Харроу?

У Пиппы чуть сердце из груди не выскочило.

– Что вы имеете в виду?

Мистер Доусон повернулся к ней всем корпусом.

– Да будет тебе. Рожи, которые ты корчил ему в комнате для завтраков, ясно сказали мне: назревает что-то необычное.

– Рожи? – тихо переспросила она.

– Да. Страшные рожи.

Пиппа вздохнула:

– Иногда я просто ненавижу его.

– И? – Мистер Доусон бросил еще один камешек.

– Иногда… ох, мистер Доусон. Могу я говорить с вами откровенно? Вы не выдадите мой секрет, если я поделюсь им с вами?

Он усмехнулся, подошел к бревну и сел на него, потом похлопал рядом с собой:

– Иди сюда.

Она послушно села. Ей хотелось заплакать, но она не собиралась поддаваться подобной слабости. Она подумала о том, как месье Перро поможет ей обрести истинное счастье, если только ей удастся добраться до Парижа.

Истинное счастье в том, чтобы не полагаться ни на кого, кроме своего мастерства с миндальной пастой и нугой, марципаном и жженым сахаром.

– Единственный твой секрет, который мне пришлось бы выдать, это если бы ты замышлял кого-нибудь убить, – сказал мистер Доусон. – И даже тогда есть пара-тройка человек, которых я позволил бы тебе укокошить безо всякой жалости.

– Мистер Доусон.

– Но это правда, – возразил он. – Дворецкий Тарстонов, к примеру. Он задает в этом доме недоброжелательный тон. Но мне как-то не верится, что ты убийца. – Он бросил на нее насмешливый взгляд. – Хотя этим утром тебе явно хотелось убить лорда Уэстдейла.

Она рассмеялась.

– Это точно. – Смех стих, и повисло неловкое молчание. По крайней мере ей оно казалось неловким. Мистер Доусон выглядел совершенно непринужденным.

– Почему? – спросил он.

Пиппа закусила губу. Вопрос звучит так просто, а ответить на него так сложно! С чего же начать? Она почесала нос. Потом повернулась на бревне, чтобы смотреть прямо на собеседника.

– Мистер Доусон, я – женщина, – сказала она своим нормальным голосом.