Захочет ли жениться — дело второе. И сейчас, немного остыв, я уже начинала понимать, как нелепо выглядела со своей идеей.

— Ты, действительно, так сильно хочешь за меня замуж? — Глеб неожиданно прервал полет моей мысли.

— Я хочу быть уверенной, что не останусь на бобах. Мне нужно содержать бабушку и сына.

— А ты не могла мне просто сказать, что это мой ребенок? — Глеб даже не требовал, а спрашивал как-то устало.

— Нет. Не могла. Ты не заслужил еще такой подарок.

— Странная логика, Настя. Зачем же тогда сообщила?

— Вырвалось. От неожиданности. — Я уже не смогла усидеть на месте. Подскочила. — Кто мог знать, что ты меня так унизишь?!

— А предложение жениться, чтобы сохранить фирму, по-твоему, не унизительно? — он сделал шаг в мою сторону, темнея лицом. — Женись на мне, потому что так проще уберечь деньги?

— Глеб, ты недавно так активно меня лапал и целовал, что даже сомнений не было: мое предложение тебя должно обрадовать. — Я тоже шагнула к нему, чтобы показать — не испугалась. И нечего тут на меня давить своим ростом и весом.

— Ну, так я же это делал совсем по другой причине, Настя! Как ты умудрилась перемешать все в одну кучу? — Теперь он держал меня за плечи, изучая взглядом лицо, словно увидел в первый раз. Что-то выискивал там, а что — непонятно.

— Ты загнал меня в угол, Глеб. Поставил перед выбором, которого по факту и нет. — Не стала вырываться. С таким же интересом смотрела на него. Заметила морщинки в уголках глаз — раньше их не было; ставшие более жесткими складки у губ; залегшие тени на лице… Глеб повзрослел, но это не делало его хуже. Стал другим, но оставался все таким же родным и красивым.

— О чем ты, Настя? Какой выбор? Я предложил единственный вариант, который может тебя спасти. Какой ты там выбор еще придумала?

— А я не доверяю тебе, Глеб! — выплюнула эту фразу и увидела, как дрогнули его губы, сжимаясь, как сузились глаза. Наверное, сделала ему больно. А может быть, просто неприятно…

— Ты решила, что я могу ободрать, как липку, одинокую женщину с ребенком?

— Разве не ты помогал «Вымпелу» скупать акции? Не ты пытался разорить Игоря? Не ты до последнего ждал, пока мне предложат сделку, на которую я не способна? — я ткнула пальцем в его грудь, обвиняя. Затем еще раз, потом уже ударила кулаком. Доводило до отчаяния то, что у Глеба не было никакой реакции: он молча слушал, принимал мои удары, но не пытался удержать руки, не отодвинулся ни на шаг.

— «Вымпел» скупил бы их и без меня. Но так я мог держать руку на пульсе и вмешаться в нужный момент. Думаешь, я один такой на белом свете, кто умеет добывать информацию?

— Мне все говорили, что ты — гений. Значит, можешь то, на что не способны другие.

— И другие способны, поверь. А мои умения проявляются в других вещах…

— В каких это, интересно?

— Очень долго рассказывать. — Глеб неожиданно отпустил меня, сам отошел в сторону. Стало вдруг пусто и холодно без его рук. Зябко поежилась, одергивая саму себя: «Не о том думаешь, Настя! Сейчас другое важно!»

Он протянул мне взятые со стола несколько листков бумаги:

— Посмотри. Вот этим я занимался до твоего прихода. Правда, не был готов, что вот так огорошишь…

Я пыталась разобрать хотя бы пару строк, но от волнения все плыло перед глазами.

— Объясни, что это?

— Первый документ — проект договора купли-продажи. Того, о котором я говорил. Второй — проект дарственной. Я собирался вернуть твою долю, Настя, не требуя никаких денег обратно.

— Зачем?

— Зачем я их подготовил? Сама как думаешь? — он усмехнулся невесело. — Догадывался, что ты не захочешь поверить…

— А дарственная могла стать гарантией, что ли?

— Если правильно оформленная, то могла бы.

— И что мне теперь с этим делать? — я растерянно крутила в руках бумаги, которые вдруг стали нестерпимо жечь. Хотелось их куда-нибудь спрятать, избавиться побыстрее. Краска стыда начала заливать лицо.

— Можешь показать юристам, чтобы убедиться — все оформлено только в твоих интересах. Но можешь и просто выкинуть… — Глеб вздохнул тяжело. Ему, похоже, все это тоже нелегко давалось.

— Как это — «выкинуть»? Зачем?

— Затем, что изменились обстоятельства. У меня есть сын, как выяснилось. А у него — мать, которая мне категорически не доверяет. Любые мои действия, как бы я ни старался, будут выглядеть, как попытка загладить вину. Была вина или нет — не важно. Мама Настя сама себе все придумает.

— Глеб! Это ты сочиняешь! Я тебе жениться предложила. Это ни о чем не говорит?

— Хм… А если завтра придет еще кто-то, более выгодный в материальном плане, ты ему тоже предложишь нечто подобное? — хмурый взгляд исподлобья. Нет, он все же, обиделся…

А на обиженных воду возят!

— А вот пойду и предложу! Мне не привыкать, знаешь ли! После того, как отец нашел мне мужа, а потом спрашивал, согласен ли тот оставить моего ребенка, вообще ничего не боюсь! И пошел ты в задницу со своими бумажками, Глеб, понял? Если ты такой нежный, я могу и в «Вымпел» обратиться. В ноги брошусь, прощения за отца попрошу, да что угодно! — Слезы навернулись на глаза от напряжения и обиды. Еще и обвинить меня в чем-то решил, надо же, какой высокоморальный урод подвернулся!

— Настя, подожди… Он что? Реально хотел, чтобы ты сделала аборт, что ли? — Глеб уже стоял рядом и вытирал мне глаза.

— Сомневался. Уточнял, возьмут ли меня, такую, с приплодом… Или нужно подсуетиться заранее…

— Господи… И все это — из-за меня. — Он обнял меня и прижал, покачивая, словно утешая малыша. А я от этого не могла успокоиться, расклеивалась еще больше — слишком отвыкла от его близости и поддержки. — Нужно было сразу держаться от тебя подальше.

— С чего бы это? — высвободилась из объятий, нахмурилась, пытаясь понять…

— Столько проблем тебе создал, хорошая моя девочка Настя. А ведь могла бы жить припеваючи, и горя б до сих пор не знала…

— Вот еще! Тогда бы у меня не было Макса!

— Когда ты нас познакомишь, кстати?

— Когда решу, что ты этого заслуживаешь. — Да, я всегда мечтала о том, чтобы Максим увидел родного отца. Но это не значило, что нужно без боя сдаваться.

— Понятно. Сначала свадьба, потом сын…

— Да иди ты в задницу со своей свадьбой, Глеб! — стукнула его по плечам, пытаясь оттолкнуть.

— Не с моей, а с нашей. — Не пойму от чего, но он неожиданно рассмеялся.

Я недоуменно смотрела в его лицо, пытаясь найти причины веселья, и пропустила момент, когда Ольховский полез целоваться. Только что его губы были на приличном расстоянии, и вот уже прикасаются к моим глазам, заставляя их прикрыться, потом проходят по щекам, оставляют дразнящие, манящие прикосновения в уголках моего рта, перебираются к шее…