от оглушающей боли. Вспышка белого пламени поглотила сознания, выжигая каждую клеточку, которая была мной, Таисией Черниговской. А затем всё закончилось. Не осталось ни боли, ни страха, ни любопытства. Я словно освободилась от невыносимо тяжёлой ноши.

— Здравствуй, Тасилена, — голос полный материнской любви, нежности заботливых рук, грозовой мощи, свежести раннего утра, стальной остроты ножа и лёгкости праха, коим станет каждый однажды рождённый. Женщина в прозрачных струящихся одеяниях, похожих на ленты разной ширины и цвета, прикреплённые к жемчужному ожерелью, остановилась передо мной. Тонкая мягкая ладонь коснулась моей щеки, приподнимая лицо немного вверх.

— Кто ты? — благоговение захлестнуло внезапно. Закружилась голова, на глаза навернулись слёзы. Хотелось упасть перед ней на колени и подчиниться всецело чужой воле.

— У меня много имён, но Сёстры зовут Гельгеной. Мудрой и милосердной, или справедливой, по ситуации, — тонкие пальцы богини гладили моё лицо, вызывая трепет и ничем не замутнённое счастье. — Я пришла, чтобы помочь заблудшей Сестре прийти ко мне и обрести подлинную семью, Тасилена.

Глава 31

О чём говорить с божеством, в которое ты не особо и верила до этого мгновения? Я не знала и потому чувствовала себя невероятно глупо. Эмоции захлёстывали прибойной волной, лишая возможности дышать, но природное упрямство требовало противостоять влиянию высшей силы. А от сердца поднималось что-то горькое, смывая напрочь благоговение.

— Спасибо, Мудрая и Милосердная за оказанную честь, — как бы помягче намекнуть существу, способному превратить жизнь Инквизитора в ад, что я не нуждаюсь в навигаторах. Пусть ведьмам дорогу подсвечивает, а простой русский человек сам разберётся с направлением. — Я предпочитаю имя, данное мне бабушкой.

Что-то промелькнуло во взгляде богини, не то чтобы несущее мне опасность, но являющееся предупреждением. Так иные матери смотрят на расшалившихся детей, когда не могут сразу повыситься голос. Не из любви или заботы, а потому что люди вокруг. Как интересно, кто может осудить Всемогущую?

— Отступница совершила преступление, выкрав тебя у матери, Тася, — меня не отпускало ощущение, что появление Гельгены этакая спланированная акция. Как у наших депутатов незадолго до выборов. Вот вроде смотрит с добротой, говорит ласково, и смысл слов правильный, а внутри скептично хмыкает продавец-кассир из средней полосы России. Которому всю его жизнь «народные избранники» по ушам ездили, как и сотням тысяч сограждан, впрочем.

— Магических сил от перемены миров у меня не добавилось, не убавилось, Справедливая госпожа. Так в чём смысл моего пребывания с Сёстрами? Ведь я не ведьма. Не волшебница. Обыкновенный человек.

— Моё заблудшее дитя, пойдём, я познакомлю тебя с этим миром, — рука на подбородке стала жёстче, пальцы причиняли откровенный дискомфорт. И я отстранилась, поднялась с колен, чтобы взглянуть прямо в лицо.

— А что, если я хочу вернуться в края, в которых выросла? Обретать дом, семью здесь ни к чему, ведь есть место, где я уже была счастлива.

— Но там все мертвы. У тебя нет ни дома, ни друзей, ни семьи в этом забытом богами мире. К чему стремиться в пустоту, Тасилена?

— Таисия. Меня зовут Таисия. Простите, госпожа, я с вами не пойду. Я не хочу становиться Сестрой, предпочитаю оставаться сама по себе, — отворачиваться от божества не самый разумный поступок. Нутро скрутило спазмом страха, но я развернулась и пошла прочь. Глупо? Да. Вот только не могу, не готова следовать за кем-то настолько могущественным и опасным. Если соглашаться на чужие условия, то с выгодой для себя. — Я могу спасти Николаса Арвейна?

Задала вопрос не оборачиваясь, уверенная в отрицательном ответе. Линейн ясно выразилась — инквизитор умрёт.

— Да.

А вот это неожиданный поворот. Пришлось повернуться к богине и оказалось, что я отошла от неё не дальше метра. Причудливое место, в котором, кажется, законы физики не действуют.

— И что потребуется для сохранения его жизни? Помимо того, что вы, госпожа, пытаете меня каждый раз, когда я тянусь помочь Николасу.

— Жизнь, отданная взамен, добровольно и по любви, Таси. Поэтому ответ на твой вопрос — да, ты можешь спасти мужчину. Вот только успеешь ли? Ведь твоё сердце оглохло и онемело. Там, где властвует разум, нет места чувствам. А без искренней и сильной любви моя воля исполнится, как и задумывалось. Мне нет радости причинять боль невинной душе, но каждая из Сестёр должна помнить о последствиях противостоянию воле богов.

— А если сумею полюбить, что мне тогда делать?

— Сама разберёшься, девочка. Но послушай старую богиню, потомки драконов не стоят никаких жертв. Даже тысячи лет спустя они не слушают голоса сердца, пренебрегают божественными подарками, отворачиваются от знаков судьбы. Николас Арвейн всего лишь очередной бесчувственный носитель древней крови. На его место скоро придёт следующий. Каждая же из Сестёр особенная и мне больно, когда вы уходите в Вечность.

— Все когда-то умрут, госпожа.

В этот раз я не прощалась, уходила молча, уверенная, что богиня отпустила меня. И правда, свет вокруг вспыхнул ярче, заставив зажмуриться. А когда сквозь сжатые веки перестало жечь, я открыла их осматриваясь. Комната вокруг не изменилась. Только на полу передо мной сидел болезненно-бледный мужчина в наглухо застёгнутой форме инквизиторов. Он задумчиво крутил в пальцах топорик, которым я собиралась защищаться от нежеланных посетителей.

— Ты медитировала? — хрипловатый голос Арвейна диссонировал с оставшимся в памяти голосом божества.

— Старалась постичь особые свойства дара, — тело затекло и расплести ноги с первой попытки не получилось. — Что тебя привело так рано домой? Пришёл убедиться, что я не развлекаюсь, а усердно учусь?

— Я обещал тебе переезд. В дом поближе к твоим друзьям, подальше от Цитадели, — вот ничто его не пробирает. Как этот человек ухитряется игнорировать шпильки? Не понимаю подобного самоконтроля.

— Так просто, — сомневаться в хорошем к себе отношении, к поступкам, направленным на заботу обо мне. Я была такой всегда или это влияние мира? Когда не требуется день за днём беспокоиться о заработке, появляется время для самоанализа.

— Три недели, Таисия. Нужно помочь тебе адаптироваться к новому статусу и условиям.

— Спасибо, опыт вдовы имеется, — не сумела удержаться от горькой язвительности.

— Но твой первый муж не был инквизитором.

Логично, возразить нечего. Поэтому молча собрала пожитки, в основном подаренные Марахби и его женой. По сути, ничего действительно своего я так и не приобрела. Но раньше меня как-то всё устраивало, а сейчас осознание собственной несостоятельности вызывало слёзы, едва удерживающиеся от унизительного бега по щекам. Сборы заняли десять минут.

— А ты что же, останешься здесь? — инквизитор ожидал меня, привалившись спиной к входной двери.

— Нет. Пришлю слугу. Давай сюда, — у меня забрали сумку с вещами