БШПД отметил отличное выполнение задания группой Киселева лишь приказом о награждении восьми партизан, в том числе Киселева и Рогова, денежными премиями. Приказ датирован 14 января 1943 года. Фактически с того времени в течение многих лет Николай Киселев будет “искать правду”, стремясь добиться решения командования о награждении. Необходимо отметить, что впоследствии шел разговор даже не о присуждении звания Героя, а о необходимости справедливой оценки сделанного Киселевым и его товарищами.

Забегая несколько вперед, отметим, что только в 1948 году у Киселева появилась первая и последняя достойная правительственная награда – орден Отечественной войны I степени. Остальные награды, полученные им, – медали различного достоинства.

Вернемся к документам, которые Киселев подготовил для встречи с Пономаренко.

Встреча не состоялась. Киселева принял заместитель Пономаренко, секретарь ЦК КП(б)Б Эйдинов, которому он и передал свой рапорт и письмо евреев.

Обнаружено было это письмо в Национальном архиве Республики Беларусь в документах партийного фонда, где находятся документы о взаимоотношении партизан и местного населения в годы войны. К сожалению, в материалах архивного дела хранится лишь копия письма, на которой нет подписей авторов и даты, хотя внизу письма указано: “Следуют подписи”. Возможно, в других архивных документах хранится и подлинник с подписями. Но в этом случае на копии, снятой с подлинника, остались бы и подписи. Как указано в тексте, письмо писалось во время движения железнодорожного состава в Башкирию. Можно предположить, что в условиях поездки письмо было рукописное, а подписи предполагалось собрать после приезда, на отпечатанном на пишущей машинке экземпляре. Возможно, по какой-то причине подписи собрать не удалось, и письмо передали в Центральный партизанский штаб в перепечатанном виде, но без подписей. Возникают сомнения в том, что письмо было принято официально – на документе нет резолюций или отметок о поступлении в канцелярию какой-либо организации. Скорее всего благодарственное письмо от евреев официально принято не было и сохранилось в архиве как документ, поступивший от Киселева вместе с его рапортом.

Этот факт может служить показателем того, что белорусское партийное и партизанское руководство не стремилось подтвердить, что перешедшие линию фронта люди были евреями. Ведь в 1942–1943 годах советское руководство не желало выделять евреев среди уничтоженного немецкими оккупантами мирного населения. В ином случае, говоря о спасении большой группы белорусских евреев, невольно пришлось бы признать их особое положение на оккупированных территориях. То есть факт поголовного уничтожения по национальному признаку. И мог возникнуть вопрос: “Почему подобное спасение людей, приговоренных немцами к уничтожению, не совершалось весь долгий период существования Суражских ворот?”

Эти соображения, видимо, подсказали белорусскому руководству следующий маневр: доложить “наверх”, что спасены и выведены с оккупированной врагом территории “мирные советские граждане”. Однако при этом должен был возникнуть вопрос: “Что им безусловно угрожало?”

Известно, что в середине 1942 года на оккупированной территории Белоруссии из числа мирных жителей лишь евреям и цыганам угрожало тотальное уничтожение, лишь их необходимо было спасать. Партизанское движение в тот период находилось на начальном этапе развития, отряды только формировались и не слишком докучали немцам. А те, в свою очередь, не видели в жителях деревень, помогающих партизанам, своих врагов и не сжигали их вместе с деревнями (как часто случалось позже).

Таким образом, в тот период не было безусловной необходимости спасать мирное население из белорусских деревень. А возможности для вывода еврейского населения через Суражские ворота существовали, но власти этой возможности не использовали.

Однако оказалось, что советское руководство все же дало информацию о переводе партизанами через линию фронта большой группы евреев. И где же? Ни больше ни меньше, как в тель-авивской газете “Давар” 27 января 1943 года[184]. К этому удивительному факту мы еще вернемся.

В январе 1943-го, перед запланированной встречей с Пономаренко, Киселев встречался в БШПД с руководителями разных отделов, после чего вышел приказ о награждении его и партизан его группы денежными премиями[185]. В этом приказе, кстати, четко и без околичностей указана причина награждения.

Документ служит однозначным доказательством официального признания заслуг партизан за вывод большой группы евреев в советский тыл. Но оба руководителя перехода – и командир, и комиссар – не восприняли денежное вознаграждение как достойное и адекватное, соответствующее истинному значению выполненного приказа, фактически – подвига.

Еще при завершении перехода, как только Киселев и Рогов встретились в Торопце с руководством БШПД, возник вопрос о награждении партизан, добросовестно выполнивших труднейшую задачу, поставленную перед ними военным советом “Мстителя”. Но им сразу дали понять, что награждения не будет.

Тогда, в декабре 1942-го, комиссар группы Рогов обратился в ПВС с письмом, в котором, сообщая о выполнении группой партизан под руководством Киселева приказа военного совета, указал: