– Ничего, – подбодрил сержанта Седов, – с голоду не умрем. У нас ведь еще осталась половина того, чем угостил Андреич. Это не считая целой фляжки с самогоном!

– Одним самогоном сыт не будешь, товарищ майор! – резонно возразил Воронин.

– Все ты правильно говоришь, Федор! Поэтому содержимое твоей фляжки мы пока расходовать не будем. Оставим, так сказать, на всякий пожарный случай!

– Андрэ! – вступил в разговор Отто. – Может, я чего-то не понимаю, но только что ты дословно сказал, что необходимо беречь фляжку с «са-мо-го-ном» (это незнакомое слово барон произнес по слогам) на случай пожара. Ты что-то хочешь поджигать или собираешься тушить?

Услышав, что сказал летчик, Макс и парашютисты весело рассмеялись.

– Не совсем так, Отто! – улыбнулся Андрей. – Поджигать, по крайней мере, пока я ничего не планирую. Тушить вроде тоже. Более того, некоторые люди посчитали бы меня не совсем здоровым, вздумай я использовать крепкий напиток не по назначению!

– А кого ты имеешь в виду, говоря «некоторые люди»? – проникновенно спросил Макс.

– Это я так образно выразился, – ответил Андрей и снова улыбнулся, – не принимай на свой счет!

– И не собирался! Всем известно, что я закоренелый трезвенник! – подыграл товарищу Макс.

– Так вот, – продолжил Седов, – если у нас закончатся продукты, то мы сможем обменять этот самогон на еду. Крестьяне вряд ли на это пойдут, у них своего первача хватает. А немцы оторвут фляжку, что называется, с руками! Еще и добавки попросят!

Тут он заметил, что с каждым новым произнесенным им словом глаза Воронина становятся все более грустными. Очевидно, Федору очень не хотелось расставаться со своей фляжкой, а может, с тем, что плескалось внутри нее. Поэтому, чтобы дальше не расстраивать сержанта, Андрей закончил свои объяснения следующими словами:

– Но я уверен, что до этого не дойдет!

Восстановив таким образом спокойствие в душе «начальника продовольственной службы», как иногда про себя называл он Федора, Седов повел своих людей на север. Именно там, если верить имевшейся у него подробной карте, находилась железнодорожная станция, на которой должен был ожидать своих «пассажиров» обещанный Андреем паровоз.

* * *

Соблюдая все возможные меры предосторожности, включавшие в себя полный запрет на какие бы то ни было разговоры, а также на курение, маленький отряд во второй половине дня без особых приключений достиг полотна железной дороги и расположился на привал в густых кустах, росших по обеим сторонам от нее. Согласно расчетам, произведенным Седовым, от места их нынешнего нахождения до здания вокзала было чуть более двух километров.

– Пока немного отдохнем, – сообщил он Максу, расположившемуся рядом, но достаточно громко, чтобы услышали и остальные, – а ближе к вечеру выдвигаемся на станцию! – И, обращаясь уже ко всем, добавил: – Слушай мою команду! Приказываю сейчас всем спать, потому что на будущую ночь у нас намечено известное мероприятие под названием «путешествие из Молодечно в Полоцк»!

– Нужно выставить часовых! – заметил Макс и предложил: – Давайте я час-другой покараулю, а потом меня кто-нибудь сменит!

– Нет, Макс, отдыхай, я посторожу! – сказал Андрей. – Все равно днем не засну!

– Как скажешь, командир! Но если передумаешь, то разбуди меня! – произнес Макс и, широко раскрыв рот, с наслаждением зевнул.

Пока все готовились к отдыху, Андрей выбрал немного в стороне укромное местечко, где и расположился. Окруженный густыми кустами, он мог из своего укрытия наблюдать за окрестностями, сам оставаясь при этом невидимым.

Все было спокойно. Лишь изредка заливалась короткой трелью какая-нибудь птаха да легкий ветерок лениво шевелил на ветках листья.

Переведя взгляд на товарищей, он увидел, что трое уже крепко спят. Только Отто, сидя на травке, бодрствовал, задумчиво глядя перед собой.

– Отто! – шепотом позвал Андрей.

Летчик, услышав свое имя, повернул голову.

– Иди сюда, вместе поскучаем!

По привычке пожав плечами, Отто неслышно поднялся с земли и мягкими шагами подошел к Седову, присев рядом с ним.

– Почему не спишь? – спросил Андрей по-немецки. – О чем думаешь?

– Ты задал два разных по смыслу вопроса! – серьезным тоном сказал Отто. – На какой из них я должен ответить?

– На любой! Опять же, если хочешь! – улыбнулся Седов.

– Хорошо, отвечу на второй. Я думаю о прошлом!

– В каком смысле?

– Под прошлым я подразумеваю тот разговор, когда ты пообещал, что русские меня не расстреляют! Помнишь?

– Конечно помню! И поверь: я всегда отвечаю за свои слова! Никто тебя не расстреляет! Ведь именно благодаря тебе мы покинули пределы рейха, чтоб он провалился! И любой из нас где угодно этот факт подтвердит, даже не сомневайся! Теперь дело за малым, – перейти линию фронта!

– Ну, узнав вас получше, я не сомневаюсь, что данная затея вполне осуществима!

– Мне тоже хочется в это верить! – Андрей замолчал и задумчиво посмотрел на собеседника.

Было видно, что майор хочет о чем-то спросить летчика, но не решается.

– Андрэ! – пришел ему на помощь Отто. – Задавай уже свой главный вопрос, не ходи вокруг да около! Правильно я выразился?

Эти слова он произнес по-русски.

– Да, есть такой фразеологический оборот! – ответил Андрей и провел рукой по щекам, проверяя, насколько сильно за эти дни на них выросла щетина.

Убедившись, что скоро он будет похож на капитана китобойного судна, возвращающегося из длительной экспедиции, майор обреченно вздохнул и продолжил:

– Знаешь, почти все время, пока мы летели, меня не покидала мысль, что ты сейчас вот возьмешь и свалишь самолет в штопор. Десять секунд, и все – от нас на земле останутся только обгорелые останки!

– Но ведь тогда и я бы погиб вместе с вами!

– Конечно, но ты бы забрал с собой на тот свет четверых советских диверсантов! И в этом случае фюрер наградил бы тебя посмертно каким-нибудь там железным крестом!

– Помнишь, Андрэ, я тебе говорил, что не в восторге от Гитлера и проводимой им политики?

– Естественно, помню! Но ты ведь так же категорически отказывался стрелять по своим!

– Я и сейчас не собираюсь ни в кого стрелять! Понимаешь, я не отождествляю весь немецкий народ с Гитлером! Я думаю, что многие мои соотечественники просто глубоко заблуждаются, поддерживая этого ефрейтора!

– Ага, невинные заблудшие овечки! – вскипел Андрей. – Под руководством взбесившегося пастуха! А разве не Германия первая начала эту войну, в которой уже погибли тысячи и тысячи советских людей? Эти, как ты их называешь, «жертвы пропаганды» принесли на мою землю разрушения, смерть и страдания!