Стало темнее. Борису подумалось, что вместе со стужей пришла тьма. Зинаида вскрикнула:

– Свеча! Она гаснет!

Женщина была права. Желтый глазок закрывался, огонек трепетал на невесть откуда взявшемся ветру, таял.

Не сговариваясь, Борис и Зинаида бросились на пол, чтобы защитить свечу от ветра, прикрыть ладонями.

Руки ходили ходуном, тела била дрожь.

– Никогда в жизни так не мерзла, – запинаясь произнесла Зинаида.

Борис был того же мнения. Но холод – это ничего, можно потерпеть. К счастью, свеча не погасла, в коконе из их ладоней снова горела ровно.

«Чуть не проворонили! А если бы…»

– Они здесь, – ломким голосом проговорила Лизавета, похоже, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. – Чудовища возвращаются.

Глава двадцатая

Борис и Зинаида посмотрели друг на друга.

Она выговорила побелевшими губами:

– Я не хочу видеть. Вася видел, это уничтожило его, я не хочу!

Зинаида была похожа на перепуганного ребенка, который среди ночи увидел под кроватью буку.

– Чудовища не смогут навредить. Мы прогоним их.

Зинаида зажмурилась, замотала головой. Руки ее пришли в движение, и она едва не опрокинула свечку.

– Посмотрите на меня, – велел Борис. Голос его звучал уверенно, даже властно. Зинаида послушалась. – Вам ничего не угрожает, пока горит свеча. Мы справимся, для того и пришли сюда.

Она не ответила, но взор стал спокойнее.

– Вот и хорошо. Не глядите по сторонам – следите за огнем. Представьте, что тут никого нет.

Зинаида опустила голову. Борис отвел взгляд от ее лица и оглядел комнату.

Он-то уж никак не мог прикинуться, будто монстров не существует. Конечно, они тут были – и те, которых ему приходилось видеть прежде, и новые, незнакомые порождения мрака. Человекоподобные, похожие на уродливых насекомых, на растения или зверей, не похожие вообще ни на кого и ни на что. Один вид их мог переменить установленный миропорядок, обрушить Вселенную, вызвать катастрофу. Не должно на свете существовать ничего подобного, богомерзкого, противного всему сущему. Однако вот оно, существует.

А против этих созданий – всего лишь кучка людей, мало что понимающих в происходящем, испуганных, неподготовленных, слабых.

Хотя последнее не соответствовало истине. Эти ребята не были слабы, они боролись со своим страхом, неверием, с желание убежать. Борис не понимал, как такое возможно, но в голову ему хлынул поток мыслеобразов, ощущений, принадлежащих другим людям.

… Лизавета задыхалась; потолок, стены, даже воздух давил, грозил размозжить голову. Она вновь стала маленькой девочкой, стояла и смотрела, как Полудница приближается к ней: сгнившая слепая мумия в полуистлевшем светлом платье, с седыми космами и змеиным языком. Полудница тянула к Лизавете костлявые руки, от ее венца пахло гнилыми, давно увядшими цветами.

… Перед Яном стоял угловатый высокий мужчина в белой одежде. Когда Ян увидел это создание на дороге, оно лишь посмотрело и сделало шаг, но не успело приблизиться. Теперь же бледное безносое лицо с огромным лягушачьим ртом-раной придвинулось близко-близко. Ян видел остро заточенные мелкие зубы. Мертвые глаза смотрели, стараясь запомнить Яна. Существо проквакало: «Я запомнил тебя… Приду в одну из ночей, найду…»

… Катю обступили восковые фигуры – пестрые лохмотья, нелепые, ломаные движения, бугристые лица, выглядевшие так, точно воск начал таять и стекать с каркаса. Мужчины и женщины, ужасающие пародии на людей, они касались Катиного лица и волос, и девочка знала, что им нужна ее плоть, ее кровь, они хотят разорвать ее – и разорвут, потому что она сама пришла к ним однажды, а они никогда не отпускают тех, кто имел неосторожность явиться и увидеть их такими, каковы они есть.

… Роман боролся с чернотой. Она вливалась в нос и уши, застилала глаза, и он чувствовал, что слепнет и глохнет, что язык его распух, едва ворочается во рту. Червеобразная тьма быстро и неумолимо разрасталась внутри него, словно плесень в сыром помещении, забивалась в сердце, мозг, печень и легкие, подобно спорам, чтобы размножиться, занять собою каждый орган, прорасти сквозь кожу. Рома хлопал себя руками, тряс головой, брыкался, отбиваясь, но только сильнее запутывался.

Борис ощутил все это разом, словно то были его мысли, его страдания. Принял каждый образ, каждое ощущение и задохнулся от муки.

«Это Знание, – прозвучало в голове. – Знание – это боль. Не всегда, но очень часто».

Борис испугался, что его молодые друзья могут сломаться. Они крепились и старались выстоять, смотреть на свет и не оглядываться, но время шло, а силы иссякали.

Неужто все было напрасно?

«Ты можешь помочь им. И ты знаешь, как».

Это была правда. Борис действительно знал.

– Послушайте меня! – закричал он, поднимаясь на ноги. Зинаида охраняла огонь, и Борис был спокоен, зная, что свет не погаснет. – Помните: рядом с каждым из вас – любимый, дорогой человек. Он ушел в мир мертвых, но остается с вами, стоит за вашей спиной. Любовь сильнее страха, сильнее смерти и боли! Думайте о тех, кто ушел, кого вы любили и любите! Не верьте лукавым – они пусты и немощны, это вы даете им силы своим страхом. – И снова, как мантру, произнес несколько раз: – Думайте о своих любимых!

Боялся, что не поможет, но образы закружились в голове, замелькали перед внутренним взором. Мать Лизаветы. Обожаемый дедушка Яна, который ушел несколько лет назад. Папа Кати. Мама Романа.

Страх отступал, на смену приходили надежда и вера, горячая сила добра.

Борис хотел порадоваться, сказать, что все получилось, они молодцы. Но посмотрел на Зинаиду и увидел, что это не она. Женщины, которая хранила огонь, не было. На полу сидела, глядя на Бориса снизу вверх, «бабушка Дарья» – мерзость, которую он видел в старом разрушенном дома.

Наливающиеся хитрой злобой глаза, сморщенный провалившийся рот, черный язык, чулком сползающая с черепа разлагающаяся кожа, свистящий шепот.

«Попался, внучек! И людишек с собой привел, чтоб нам сытнее было. – Тварь захихикала. – Не уйдешь, никто не выберется».

Паника хлестнула по нервам, как пощечина.

«А если вправду все так? Они поверили, пошли за мной на верную смерть… И ладно бы смерть! Это хуже смерти, это проклятие Нижнего мира, вечное скитание по гиблым землям».

Но разве сам он не говорил минуту назад, что не-мертвые существа лукавы, что нет в них подлинной силы в нашем мире? Выходит, врал?

Борис с усилием отвел взгляд от разлагающегося лица старухи, посмотрел на огонь свечи.

«Смотри на свет. Смотри на свет. Свет всегда одолевает тьму, так происходит раз за разом. Всегда».

Сердце забилось ровнее.

– Все хорошо? – спросила Зинаида.

Это снова была она.

Лживая сущность, прикинувшаяся бабушкой, сгинула.

Борис облизнул растрескавшиеся