активный отдых вместо компьютерных игр – чем не идеальное пристанище для дошкольника? Потом всё равно придётся вернуться в большой город, где никому не будет дела, что он – безотцовщина. Но это будет ещё так нескоро.

* * *

Апрель

Лихо

Два с половиной месяца я мотался между универом и выкупленными у Жорика ангарами. Он вернул Арману проценты, а мы с Бедой стали совладельцами двух хранилищ, каждый вместимостью по пять тонн корнеплодов. Конечно же, никакая прибыль не посыпалась на нас сразу манной небесной. Наоборот, снова пришлось занимать у Беданова старшего, теперь уже на докупку оборудования. Когда Жорик говорил, что немного не рассчитал, он сильно лукавил. В сезон можно договориться с поставщиком об отсрочке оплаты в полгода, но осень ещё не скоро, а склады даже полностью не оборудованы.

У Беды есть Лера, есть уют и объятия любимой, есть желание спешить домой. У меня – только тянущая нудная злость. Что-то неуловимо изменилось во мне с найденной на подоконнике запиской. Это странно, но я больше не чувствую, где моё место. Мне нет покоя ни дома у матери, ни на парах, ни в шумных компаниях. Меня бесят стреляющие глазками пигалицы, потому что каждая из них не она.

Единственный выход – уматываться зубрёжкой или пропадать в ангарах, приглядывая за установкой сушек, и систем охлаждения. Мне не терпится привести сюда Веру, чтобы убедить в серьёзности своих слов, привести насильно, если заупрямится. Даже уломал пацанов подменять меня на укромном посту за бесхозным киоском у подъезда, в котором живут её родители. Но слежка ничего не дала, за полторы недели Поплавская там ни разу не появилась.

Так я сегодня оказался там, где по-хорошему меня быть вообще не должно – травлю дымом пчёл под цветущим абрикосом у школьного двора. И плевать на данное Вере слово не трепаться о нас Лизе. Я тогда не подозревал, что так бывает: какая-то маниакальная одержимость выжигает меня изнутри.

– Лиза! – иду наперерез стайке высыпавших из-за чугунных ворот старшеклассниц.

Она вздрагивает, за секунды теряя игравший на скулах румянец. Машет подругам рукой, затем медленно переводит взгляд на меня. В её широко распахнутых глазах неверие, замешательство и... радость.

– Если ты хотел поздравить меня с днём рождения, то опоздал, – в надломленном голосе звучит обида и – чтоб его! – неумело скрытое обожание. – Я уже совершеннолетняя, Лихо...

"И всё ещё твоя" – заканчивают застенчиво опущенные ресницы.

Глава 43

Другая жизнь

Я сдавленно чертыхаюсь и растираю ладонью лицо, пытаясь собрать мысли в кучу. Впервые не получается подобрать правильные слова, чтобы донести до девушки степень своего равнодушия. А та находится примерно на уровне товарищеской симпатии, то есть до взаимности мне, как до Бали на скейте.

"Прости, мы неплохо проводили время, я даже собирался подождать пока ты перестанешь верить в единорогов, но увидел твою сестру и Амур обстрелял меня из гранатомёта" – так что ли? Что-то я сильно сомневаюсь, что при таком раскладе сестринские чувства победят в неравном бою с покусанным самолюбием.

– Матвей, ты не переживай так, – выдыхает Лиза, робко касаясь пальцами моего локтя. – не бывает поздно, бывает уже не надо. Я всё ещё готова тебя выслушать.

Ох, малая, не нравятся мне эти твои сетевые мудрости...

По лицу Ромашки сразу становится понятно, что ей до задницы моя прощальная предновогодняя речь, потому что за расширенными зрачками от радужки осталась одна каёмка. Так обычно Муся смотрит на брошенный в неё клубок носков.

Перестань пускать на меня слюни, солнце! Я не конфета, а если и так, то гуталиновая. Но вслух, конечно, такого не скажешь. Вслух я терпеливо захожу издалека.

– С совершеннолетием, малая, – протягиваю ей отломанную веточку цветущего абрикоса, но Лиза продолжает прожигать меня завороженным взглядом и отвечает разве что болезненным румянцем. Приходится продеть подношение в убранные за ухо волосы, катая одной ногой, стоящий между нами скейт. – Я помню, когда у тебя день рождения. Не хотел портить праздник напоминанием о себе.

Собираюсь намекнуть, что пора бы обратить свой взор на более достойных кандидатов, но она меня опережает.

– Тише, – привстав на цыпочки, Лиза прижимает указательный палец к моим губам. – Не продолжай нести чушь. Я тогда сгоряча много чего нагородила. Уверена ты достаточно опытный, чтобы знать: если девушка говорит, что ненавидит тебя – значит любит, но ты козёл!

Очевидно, смутившись своих слов, она ещё больше заливается краской.

А я... я достаточно опытный, чтобы понимать: если девушка заговорила статусами, то дело дрянь. Можно смело вывешивать белый флаг. На каждый мой аргумент найдётся куча философских истин. Кто я такой, чтобы спорить с Конфуцием, или кому там гениальному они приписаны?

Лиза времени зря не теряла, подготовилась на славу. Придётся крыть полуправдой.

– Послушай, я подошёл, только чтобы узнать у тебя адрес сестры, – прячу волнение за нахальной улыбкой. – Или хотя бы номер телефона.

Она выглядит настолько растерянной, что я с трудом унимаю возникшее чувство вины. Выдать насколько это для меня важно, значит позволить собой манипулировать. Ромашка, может, и наивная, но далеко не дура. Себе не получит, так обломает напоследок.

– Зачем тебе Вера? – тихий голос жалит разочарованием, уводит на опасную почву, и я по привычке тяну руку в карман за пачкой сигарет, чтобы заглушить порыв вытрясти из девчонки адрес вместе с романтической дурью, проевшей ей мозг.

– Курсовая знакомому нужна, – выпускаю струю едкого дыма в сторону. – Ты вроде говорила она биологичка.

Взгляд Лизы становится хмурым и испытывающим, а губы растягиваются в недоверчивой усмешке.

– Курсовая и всё?

– Ну, там как договорятся, – развязно подмигиваю, доставая телефон. – Диктуй, перешлю ему сразу.

Да простит меня Беда. В случае успеха с меня ящик пива.

– Ищите другого биолога, – напряжение в её голосе сменяется апатичностью. – Она давно уехала. И судя по всему, надолго.

Пары слов достаточно, чтобы стереть мою напускную улыбку.

– Куда уехала? – перехватываю девичью кисть, признавая, что моему терпению пришёл конец. Неизвестность доводит до ручки, до зубного скрежета, до помешательства, если на то пошло. Нервы не выдерживают, я содрогаюсь всем телом под волной жгучего озноба. – Адрес?!

Пепел зажатой в углу рта сигареты падает на манжету её джинсовой куртки и, похваченный ветром, перелетает на закатанный по локоть рукав моей рубашки, но ни одному из нас уже до этого нет дела.