Альфадас чувствовал ее взгляд спиной. Прав ли Олловейн в своем подозрении? Это уже не его забота, уговаривал ярл себя, но все равно снова и снова оглядывался. Почему она здесь? Неужели не может оставить его в покое? Он пустил коня шагом. Если она там, на опушке, то может легко нагнать его. Он хотел знать, почему она здесь. И вынужден был себе признаться, что, несмотря на все, что случилось, она была ему небезразлична. Неужели Асла и дети не сумели стереть любви к ней? Что случится, если сейчас она выйдет из леса? Неужели он снова попадет в ее сети? Этого не должно быть! Его жизнь — здесь, в Фирнстайне, рядом с семьей! Он пришпорил серого и понесся прочь. Нельзя допустить, чтобы прошлое нагнало его!

Прибрежная дорога вскоре перешла в узкую тропу, не шире звериной. Путешественники редко забредали в Фирнстайн. Это была самая северная деревня у фьорда. Слишком маленькая, чтобы иметь какое-то значение для торговцев. Тот, кому нужны красивые ткани, хорошая лошадь или железные наконечники для стрел, отправлялся в Хоннигсвальд. Местечко высокомерно звалось городом, потому что некоторые из его домов были выстроены из камня. Пусть там жило в десять раз больше жителей, чем в Фирнстайне, но Хоннигсвальд был не больше похож на виденные Альфадасом города, чем собачье дерьмо. Полезное собачье дерьмо. Нужно будет что-нибудь привезти Асле, если останется время. Ярл снова спросил себя, что может понадобиться королю.

Пошел дождь. Альфадас отвязал от седла скатанный плащ и набросил на плечи. За завесой дождя почти не было видно противоположного берега. Мир сузился. Далекие горы погрузились в серость неба. Вскоре, несмотря на плащ, ярл полностью промок. Он с тоской подумал о чудесных одеждах, которые шили у эльфов. О тканях, от которых дождь отскакивал, как от цветочных лепестков. Можно было бы многому научиться у эльфов, если бы связь между мирами была прочнее. Но решать это должны были эльфы, потому что ни один человек не мог своими силами пройти через их врата. Только его отцу Мандреду однажды удалось это чудесным образом, но он и сам не мог объяснить, как это получилось.

Лес подбирался почти к самому берегу. Словно колоннада, тянулись вдоль склона черные стволы елей. Нижние ветви отмерли, потому что свет не достигал их. Густой ковер из коричневых иголок покрывал землю, поглощая звук копыт. Дождь шумел в ветвях. Пахло смолой, гнилью и грибами. Альфадас втянул голову в плечи и направил коня под густой свод леса. Между узкими черными стволами он был немного защищен от дождя. Когда солнце сядет, станет значительно холоднее.

Волосы мокрыми прядями спадали на лицо ярлу. Кожа перевязи слегка поскрипывала при каждом движении. Будто кости мертвого великана, пронзали камни землю. Там, где дорога становилась слишком неудобной, Альфадасу приходилось углубляться в лес. Иногда, когда фьорд широкими зигзагами вился между гор, ярл сокращал путь. Однако везде, где это было возможно, он старался держаться поближе к воде. Он высматривал серебристые спины в волнах. Еще немного, и должны появиться лососи. Он выйдет с Эреком в море и целыми днями будет ловить рыбу. Его тесть постепенно утрачивал силы. Подагра пробралась в его кости, как случается со всеми, кто проводит жизнь у воды. Слишком много часов влажного мороза иссушили старика. Но когда приходили лососи, Эрек снова оживал. Однажды ночью у костра он рассказывал Альфадасу, что ему хотелось бы, чтобы сильная рыба утащила его на дно фьорда, когда придет время. Он не хотел умереть холодной осенью от кровохарканья или дожить до того, что его старые кости станут ломкими, будто гнилое дерево. «Я всю свою жизнь ел рыбу, и будет только справедливо, если в конце концов они съедят меня. Пусть отложат икру у меня между ребер. Я с удовольствием стану укрытием для их потомства», — так говорил тогда Эрек.

Тесть нравился Альфадасу. С ним можно было целый день сидеть в лодке, не говорить ни слова и, несмотря на это, прекрасно понимать друг друга.

Медленно текли часы. Дождь не прекращался. В сумерках Альфадас спешился. Было бы разумнее отыскать место для ночлега сейчас. Однако до Хоннигсвальда уже недалеко. Еще две мили, быть может, три.

Тучи и дождь задушили закат, скрыли луну и звезды. Вскоре стало настолько темно, что ярл почти не видел, куда ступает. Он то и дело оскальзывался на широкой полосе прибрежной гальки. Он не заставит старого короля ждать. Хорза Крепкощит в последние годы становился все более и более непредсказуемым. Если его разочаровывали, он совершал странные поступки.

Наконец Альфадас заметил крошечную точку света. Она привела его к старому дому паромщика. Строение с отвесной крышей стояло на берегу, похожее на большую скалу. Рядом с ним приютилась маленькая конюшня. Ярл отвел жеребца в сухое стойло и ослабил подпругу. Они пробудут здесь недолго. Солома на полу была черной и выглядела так, словно ее не меняли уже много лун. Ни одной лошади в конюшне не оказалось. Альфадас вытер коня насухо старым одеялом и положил ему мешок с овсом. Большие черные глаза серого скакуна устало блестели. Ярл почесал его над маленькими, почти круглыми пятнами на лбу, как животному нравилось. Негромко поблагодарил коня за то, что нес его на протяжении столь долгого пути.

Выйдя из конюшни, Альфадас отбросил плащ за левое плечо, чтобы лучше было видно меч. Рядом с дверью в дом паромщика горел фонарь, указавший ярлу путь. Он громко постучал по мокрой древесине и вошел. В нос ему ударил запах. Едкий дым торфяного огня наполнял длинную комнату с низким потолком. За столом у огня, склонившись над какой-то кружкой, сидел светловолосый широкоплечий парень. В доме паромщика был ; выложенный камнем камин с железными вертелами. Однако дымоход, похоже, забился, и дым шел в комнату.

— Где паромщик? — громко спросил Альфадас.

Светловолосый поднял голову. У него были водянистые голубые глаза. Обвисшие щеки, неухоженные усы и покатый подбородок придавали ему мрачный и недовольный вид.

— Сегодня перевозок уже не будет.

— Я могу услышать это от самого паромщика?

Мужчина за столом скривился и указал пальцем себе за плечо.

— Он похоронен за домом. Он наверняка терпеливо выслушает тебя, если ты пожалуешься. Этим летом его хватил удар, когда он стоял у руля. Он перевалился за борт и утонул, как король Озаберг в своих золотых доспехах. Когда его наконец вытащили из воды, уже ничего нельзя было сделать. Старейшины Хоннигсвальда сделали меня и обоих моих братьев новыми паромщиками, потому что мы уже не могли содержать погрязший в долгах двор нашего отца. За какой-то жалкий медяк я не стану перевозить тебя в такую жуткую погоду. — Он указал на спальные ниши вдоль стены. — Можешь переночевать здесь. На огне осталось еще немного супа. А завтра я тебя перевезу.

— Меня ждет король, — произнес Альфадас, стараясь, чтобы в его голосе не звучала угроза. — Поверь мне, я тоже предпочел бы посидеть у огня и подождать, пока закончится эта дождливая ночь.

По лицу светловолосого скользнула мимолетная улыбка. Он понял, что нет иного выхода, кроме как перевезти незнакомца через фьорд. Но он оценил жест дружелюбия. Теперь он с любопытством рассматривал Альфадаса.

— Ты эльфийский ярл, не так ли? У тебя на боку… Это знаменитый волшебный меч.