– Ха! – воскликнул Анпилогов. – Все только начинается, все только начинается, ребята! – И его глаза сверкнули если и не мистическим огнем, то очень на него похожим. – Он сам придет и покается. Сам во всем признается и собственноручно напишет явку с повинной.

– Ха! – на этот раз воскликнул Михась, недоверчиво воскликнул, почти глумливо.

– Не веришь? – спросил Анпилогов.

– Не верю!

– Спорим? – Анпилогов протянул большую свою уверенную ладонь. – Спорим на те деньги, которые вы уже получили?! Ну? Решайся, Михась, смелее!

– Значит так, Иван Иванович, – рассудительно произнес Михась. – Очень приятно было познакомиться... Желаю успехов в вашем благородном деле, я искренне порадуюсь вашей победе... А что касается спора... Я спорю только на пиво у Фатимы. И не более того.

– Согласен!

– На кружку пива у Фатимы? – недоверчиво спросил Михась.

– Да! – азартно воскликнул Анпилогов, и теперь уже в его взгляде действительно сверкнуло что-то потустороннее.

– С фисташками! – напомнил Алик.

– Годится!

– Каждому, – не унимался Алик, будто в эти минуты действительно решалось что-то важное.

– Заметано! – Анпилогов крепко сжал слабоватую ладонь Михася.

Потолкавшись в дверях, словно не решаясь спросить еще о чем-то важном, Михась и Алик ушли. Анпилогов подошел к окну, проводил их взглядом, пытаясь проникнуться их состоянием в эти минуты и, не почувствовав ничего тревожного, настораживающего, вернулся к своему столу.

Его ждала большая работа.

Прежде всего он еще раз связался с Долговым и проговорил все задуманное, все то рисковое и отчаянное, на что они оба решились после долгих колебаний, прикидок и уточнений.

Потом, не доверившись телефонным переговорам, отправился на телестудию – был у него надежный канал, надежные люди на этом канале. Отозвав в сторонку своего человека, он долго и подробно объяснял ему предстоящую задачу. Михась и Алик были бы, наверно, немало удивлены, узнав, что главные роли завтра в четырнадцать ноль-ноль отводятся совсем не им, совсем даже не им.

– Эдик, это очень важно, – сказал Анпилогов на прощание оператору телевидения. – С более важным делом я к тебе еще не обращался.

– Будь спок, Ваня, – заверил его оператор. – Я тебя когда-нибудь подводил? И не подведу, не надейся.

– Сначала ко мне, съемка в ангаре...

– Ваня, я все понял. Катись отсюда, не светись зря. Этот закон надо соблюдать не только в ваших коридорах, но и в наших. И еще неизвестно, чьи коридоры более чреваты, Ваня. Катись.

На очереди была станция «Скорой помощи» – и там Анпилогову было к кому обратиться, и там был у него человек, на которого можно было надеяться в делах рисковых и отчаянных.

И в небольшую областную газету заглянул Анпилогов. Здесь ему пришлось хлопнуть стопку водки со своим давним другом Юрой Куксовым, поэтом, шутом гороховым и по совместительству репортером. Ему Анпилогов пообещал обеспечить газету криминальным материалом, от которого не откажется ни один уважающий себя редактор, поскольку материал будет свежим и, что важно, достаточно кровавым. Нынешние газеты не брезгуют такими репортажами и в каждой из них есть постоянный раздел криминальной хроники.

Потрясая клочковатой своей бороденкой, посверкивая смешливыми своими глазенками, Куксов пронесся по редакционным коридорам и через несколько минут вернулся с початой бутылкой водки, надкушенным огурцом, изогнутой от возраста коркой хлеба и гранеными стопками, увидеть которые в наши дни почти невозможно в связи с резким падением нравов – в магазинах вместо этих выверенных столетиями емкостей можно найти хрустальное безобразное, из чего любой напиток можно пить, только совершив над собой насилие.

Но главное было сделано – Куксов клятвенно пообещал быть в ангаре не позже часа дня и взять интервью у директора мебельной фабрики Долгова, который в свою очередь оснастит редакцию столами и стульями по щадящей цене. Ну а если подвернется еще какой материалец, то подобные вещи предвидеть никто не возьмется. Анпилогов же со своей стороны заверил, что такой материалец будет. Куксов же в свою очередь все переговоры с главным редактором взял на себя.

Расстались они чрезвычайно довольные друг другом, и Анпилогов с легким сердцем отправился в городскую больницу города Одинцова, где встретился с главным врачом Сергеем Степановичем Паршиным, который тоже проникся его проблемами и заверил, что изготовить некоторые справки, выписки и прочие необходимые для торжества справедливости бумажки для него не составляет труда, более того, эта работа доставит ему сплошное удовольствие.

Такой вот удачный день получился у следователя Анпилогова Ивана Ивановича накануне важного мероприятия, которое он затеял и надеялся не просто осуществить или провернуть, нет, он надеялся исполнить это мероприятие, как может сыграть выдающийся музыкант выдающееся произведение перед публикой, которая в состоянии понять эту музыку и самого исполнителя.

В таком примерно состоянии духа Анпилогов уже глубокой ночью с тяжким, но облегченным вздохом опустил голову на подушку.

И быстро заснул.

И сон его был без сновидений, хотя автору нетрудно было бы придумать нечто кошмарное, что повергло бы читателя в тяжкие предчувствия.

Нет, не было.

Это был хороший, здоровый, в полном смысле слова целебный сон, который изредка случается у каждого из нас, и просыпаемся мы, готовые к делам рисковым и отчаянным.

Проснулся Анпилогов рано, с первыми лучами солнца, проснулся со свежим и ясным сознанием хорошо сделанной работы. Закинув руки за голову, он еще раз с блуждающей улыбкой прокрутил в памяти все, что ему предстояло сделать в этот день. А убедившись, что накануне ничего не упустил, все предусмотрел и ко всему готов, сладко потянулся и, шлепая босыми ступнями по крашеному полу, прошествовал в ванную.

Ну что сказать, смертоубийство, как выражается следователь Анпилогов, прошло на хорошем уровне. Все состоялось, все сбылось, как и намечалось. Куксов из областной газеты вместе с фотокором приехали около часа дня, нашли в ангаре Долгова и подробно поговорили с ним о новых видах мебели, о поставщиках и заказчиках, оптовиках и покупателях. Фотокор сделал немало снимков, всю пленку израсходовал, из чего можно было заключить, что как фотограф он был класса довольно среднего – хорошие фотокоры не переводят тридцать шесть кадров на два-три снимка.

Приехал оператор с телевидения, тоже немного поснимал, немного поговорил с Долговым, с его женой. К сожалению, заместителя Епихина на месте не оказалось, он вроде отлучился в отпуск, решил в море поплескаться. Никто не возражал, и он с любимой женщиной отъехал в сторону Мелитополя, во всяком случае, так сказал. Якобы у него там друг, у друга квартира недалеко от моря и друг тот давно уже звал его к себе пообщаться, винца попить, на песке поваляться.