— У меня разбойник дома, связанный, — его куда?

— С воинами на подводе поедешь, они заберут. И пусть слуги приберутся, чтобы следов никаких не осталось.

— Нет у меня слуг. Да и следов нет.

— Это ты зря! Я о слугах. Сторожа постоянного найми, а лучше двух. Деньги у тебя есть, надо и о безопасности побеспокоиться. И приходи завтра вечером, думаю — тебе будет интересно.

— Ещё как! Надо же узнать, кто Фильку с его шайкой на вдов навёл.

Вышли воины с десятником и деловито уселись на подводу.

— Чего стоишь? Али пешком пойдёшь? Михаил пристроился на повозке сбоку — дорогу к дому показывал. На стук подъехавшей телеги выскочили Митрофан и Тит. Михаил соскочил с телеги и встал рядом. Воины узнали старых служак, поздоровались уважительно, по плечам их похлопали, один даже обнялся с Митрофаном.

— Давно я тебя не видел, думал — на завалинке сидишь, кости под солнышком греешь, а ты, оказывается, при деле.

— Да вот, знакомый попросил дом постеречь.

— Так ты и служи у него, — хохотнул воин.

— Ладно, времени для разговоров нет, — веди, показывай своего пленника.

Митрофан взглянул на Михаила — тот кивнул. Разбойника, не церемонясь, швырнули на повозку так, что он застонал.

— Заткнись, шпынь ненадобный, пока я тебе язык не отрезал, — с угрозой в голосе сказал десятник.

Телега с воинами и пленником уехала.

— Ну, взяли Фильку-то? — поинтересовались ветераны у Михаила.

— Взяли, только о том — никому ни слова. Подельники ещё на свободе.

— Нешто мы не понимаем?

Михаил проспал остаток ночи, а днём решил заняться безопасностью дома. Поговорил с ветеранами, и когда те дали согласие, положил им жалованье. Дежурить во дворе решили по очереди. Сутки — Митрофан, сутки — Тит. А для экстренного вызова дежурного охранника провели верёвку из дома в конюшню, подвесив на конце её колокольчик. Дёрнешь за верёвку — колокольчик звонит, стало быть — нежелательный гость в доме или в лавке. А ещё Михаил забор железный заказал кузнецу — в три пальца шириной. Это не крючок или деревянная задвижка, такой ножом не отодвинешь. Видел он прошлой ночью, как это легко делается.

В беготне и делах день быстро пролетел. Вечером Михаил снова к сотнику направился. Узнали его воины, провели в подвал. Михаил спускался осторожно — ступени крутые, подвал глубокий.

Спустился он и замер в удивлении. Это не просто подвал — тюрьма и пыточная одновременно. В дальнем углу, в полумраке — загородка из железа, в ней — люди. В центре высилась дыба, на ней с вывороченными назад руками висел Филька. Михаил хоть и не видел его никогда, однако узнал сразу же — по выбитому глазу, давшему разбойнику кличку.

В углу стол стоял, за ним, с пером в руке — подвойский, в чёрном судебном кафтане. Перед дыбой Костя прохаживается. Увидел Мишку — кивнул сурово, будто едва знаком.

— А теперь давай, расскажи, Филька, что за человек к тебе приходил, о вдовьих деньгах рассказывал?

Подвойский зевнул, встал из-за стола, собрал бумаги.

— Так я, пожалуй, пойду, Костя? Полагаю, ничего нового я не услышу уже. А если что и будет, завтра продолжим.

Он попрощался и вышел.

— Я тебя спросил, Филька, а ответа не слышу.

Костя махнул рукой, и воин, стоявший за дыбой, потянул за ручку ворот лебёдки. Филька истошно заорал. Верёвку ослабили. Мишке стало страшно: подвал тёмный, освещен только тремя чадящими факелами, посредине — дыба с дико орущим разбойником… Невольно он сделал шаг назад. Однако, как услышал ответ Фильки, приблизился.

— Из ушкуйников он — чернявый, высокий. Вроде знакомое описание, догадка у Мишки мелькнула.

— А шрам небольшой на шее, вот тут, — он показал на левую сторону, — есть?

— Есть. Из невольников он, ещё отметина от серьги на ухе. Свежая.

— Ты гляди, какой наблюдательный! — заметил Костя.

А Мишка понял уже, о ком идёт речь. Сам же гадину на груди пригрел, когда невольников бывших из жалости гребцами на ушкуе оставил. Был у него такой — Захарием звать.

— Костя, есть у меня такой гребец, из невольников бывших.

— На деньги товарищей погибших позарился, значит! Деньги-то мы уже нашли да сюда доставили, правда — не все. Остальные — у гребца твоего.

Стыдно Мишке за оплошность свою стало.

— С деньгами как теперь?

— А никак! Что воинами на меч взято — то трофей. А гребца твоего возьмём сейчас. В углу клетку видишь? То всё подельники Филькины; всех ночью поймали, ни один не ушёл. И наводчика твоего сейчас возьмём. Владимир!

Со ступенек сбежал воин.

— Бери пять человек и подводу. С купцом поедешь, привезёте сюда человека, на которого он укажет.

— Будет исполнено, сотник!

Они уселись на уже знакомую подводу. Сначала к Павлу приехали. Его изба недалеко от избы гребца была. Мишка, зайдя в избу, слегка потряс за плечо уже заснувшего Павла:

— Паша, надо Захария вызвать из избы. Скажи — по делу. Изменник подлый, это он разбойников на избы вдовьи навёл.

— Не может быть! — протирая глаза, изумился сонный Павел.

— Может! Сам слышал, как Филька, ватаман разбойничий, признался.

— Какая ему в этом корысть?

— Прямая! Ватаман часть денег ему отдавал.

— Ты гляди, змеюка подколодная! Мы его из Сарая, из неволи вызволили, а он — чёрной неблагодарностью в ответ?

— Ты же, как и я, не знаешь, кем он до неволи был. Может, разбойником?

— Верно. Ну, так я пошёл?

— С Богом!

Паша направился к недалёкой избе гребцов. Воины — за ним. Трое избу окружили, двое по бокам двери встали.

Павел постучал.

— Кого нелёгкая принесла? Ночь уже на дворе!

— Кормчий это, Павел. Пусть Захарий выйдет — дело есть.

Дверь открылась, и на крыльцо, позёвывая и почёсывая грудь, в одних подштанниках вышел Захарий.

— Спать уж…

Он не успел договорить. Один из воинов мягко тюкнул его по голове длинным и узким мешочком с песком. Захарий начал валиться на бок. Только упасть с крыльца он не успел. Воины подхватили его, засунули в рот приготовленный кляп и понесли к телеге. Всё произошло за считаные мгновения.

Купец с подводы распорядился:

— Павел, ты в избу иди, завтра встретимся.

Вместе с воинами и Захарием на подводе вернулся Мишка в пыточный подвал Костиного дома. Снесли туда и пленника — бросили перед дыбой.

— Этот к тебе приходил? — указал на Захария Костя.

— Этот. Из-за него я на дыбу и попал.