Разгневанной Маргарите скрывать свои чувства становилось все труднее, и только после возвращения в Париж восьмого июня, когда жители города оказали королевской чете исключительно теплый прием, молодая государыня немного успокоилась. Во всяком случае, искренняя радость парижан помогла ей преодолеть растущее отвращение, которое вызывала у нее свекровь.

Однако и в Париже положение молодых не улучшилось: они вновь попали под неусыпный надзор Бланки, которая следила за ними денно и нощно. Королева-мать, ревнуя сына, не переносила, когда супруги просто беседовали друг с другом.

Время шло, и молодоженам становилось все труднее оставаться наедине. Несчастные были вынуждены находить в Лувре укромные места для своих встреч. Они прятались по углам, скрывались за тяжелыми портьерами, забивались в ниши, искали уединения в длинных узких коридорах и на пыльных, затянутых паутиной чердаках. Но королева, беспрерывно следившая за ними, везде настигала влюбленных. Взгляд ее темных глаз останавливался на сыне, и она суровым тоном делала внушение королю Франции. В эти минуты в ее голосе отчетливо слышался испанский акцент.

– Что вы здесь делаете? – возмущаясь, вопрошала королева-мать. – Вы отвратительно проводите время, Людовик. Немедленно выходите!

Не обращая внимания на бедную Маргариту, дрожавшую, точно преступница, она хватала Людовика за руку и уводила прочь от жены – заниматься более важными, по ее мнению, делами.

– Вы должны видеть вашу жену только вечером в супружеской опочивальне, – говорила Бланка сыну. – Все остальные ваши свидания нежелательны и греховны.

Молодой король не возражал матери, но он так любил Маргариту и ему настолько нравилось беседовать с ней, что, не в силах дождаться вечера, он искал встреч с женой, желая просто поговорить с ней или же нежно обнять. Ночью дело обстояло не лучше. Им давали какое-то время, но целую ночь – никогда…

Юный брат Людовика Роберт, сочувствуя королю, решил помочь молодым и подарил им собачку, которая имела странное свойство: учуяв королеву-мать, она лаяла, хрипела и задыхалась от злобы. Бланке было достаточно пройти мимо, чтобы песик залился лаем… Увы, очаровательный «звонок» не прожил долго. Однажды утром несчастную собачку нашли мертвой. Возможно, она объелась, но скорее всего ее отравили… Маргарита расплакалась, Людовик с трудом сдержал слезы… Жизнь в Лувре стала для супругов невыносимой.

Лето было в полном разгаре, когда король решил, что переезд в Понтуаз пойдет всем на пользу. Но самое главное – Людовик отлично знал все потайные места старого замка, где прошло его детство. Особенно ему нравилась одна винтовая лестница, проходящая в толще стены, о которой он вдруг вспомнил…

Король оказался прав – в Понтуазе жизнь наладилась, все чувствовали себя прекрасно. Бланка Кастильская напрасно выслеживала молодых в покоях и коридорах, обыскивала кусты в саду и все чаще заходила то к невестке, то к сыну. Ей ни разу не удалось застать супругов наедине.

А все потому, что спальни молодоженов располагались одна над другой, и соединяла их как раз упомянутая выше потайная винтовая лестница. Именно благодаря ей король мог наконец свободно встречаться с женой и в любое время суток проявлять свои нежные чувства.

Понтуаз не отличался ни красотой, ни уютом, но Людовик и Маргарита были здесь впервые по-настоящему счастливы. Чтобы уберечь себя и жену от неожиданных визитов королевы, Людовик – под предлогом того, что покоям его и Маргариты не хватает торжественности, – поставил у дверей привратников. Эти неприступные и суровые люди были вооружены жезлами. Один удар такого жезла в дверь – и Людовик, а также Маргарита узнавали о том, что к ним спешит королева-мать. Один из молодых супругов укрывался на потайной лестнице, а второй с радостной улыбкой встречал Бланку Кастильскую.

Королева-мать была далека от того, чтобы подозревать Людовика в столь изощренной ловкости. Не встречая больше в темных закоулках сына с супругой, она пришла к выводу, что любовный пыл молодых наконец угас. И это ее очень обрадовало.

Таким образом потайная лестница, несмотря на паутину и темноту, стала для Людовика и Маргариты уголком рая на земле. Но всему хорошему когда-нибудь приходит конец: о том, чтобы провести зиму в Понтуазе, не могло быть и речи. Наступило время вернуться в Париж.

Несчастные влюбленные пытались возобновить игру в прятки в длинных и холодных, продуваемых сквозняками коридорах Лувра, но очень скоро попались на глаза Бланке Кастильской: она нашла их, прижавшихся друг к другу, в нише, прикрытой гобеленом.

Привыкнув в Понтуазе к «порядочности» сына, Бланка от неожиданности лишилась дара речи. Но только на мгновение. Придя в себя, она устроила сыну и невестке невероятную по грубости сцену. Когда поток бранных слов наконец иссяк, перепуганный Людовик увидел, что его молодая жена лишилась чувств. И тогда впервые он восстал против матери.

– Я – король, – заявил он тоном, не терпящим возражений, – а вы забываете о том, как надо держать себя с государем!

Эти слова не оставляли сомнений в том, что юноша превратился в мужчину – доброго и нежного, но умеющего постоять за себя, и Бланка это сразу поняла. Правда, Людовик тут же перевел разговор на другое, и буря пронеслась мимо, но королева-мать по-прежнему упорно отравляла невестке жизнь.

И вскоре Маргарита – перепуганная, сломленная переживаниями – неожиданно слегла, простудившись на сквозняке. Людовик от беспокойства не мог найти себе места. Бланка же, воспользовавшись обстоятельствами, запретила сыну навещать жену под предлогом заразы. Как всегда, она посоветовала королю молиться, что, по ее словам, больше поможет больной, чем визиты супруга.

Людовик молиться не забывал, но все-таки пребывал в постоянной тревоге. И однажды вечером, решив пренебречь материнским запретом, он устремился в опочивальню жены. Не успели супруги обменяться и несколькими фразами, как в комнату вбежала Бланка.

– Выйдите вон! – грубо приказала она. – Вам здесь не место!

Маргарита расплакалась.

– Ах, мадам, вы не разрешаете моему супругу видеть меня ни живой ни мертвой!.. – проговорила она и потеряла сознание. С большим трудом придворные медики привели ее в чувство.

Бланка едва ли не силой увела сына в свои апартаменты и стала читать ему мораль:

– Вы должны наконец понять, что брак имеет лишь одну, причем вполне определенную цель: зачатие и рождение наследников. Королевское ложе не может быть местом любовных утех, которые не только греховны, но и отнимают время, отвлекая вас от государственных дел.

С тех пор никто больше не видел, чтобы Людовик пытался украдкой поцеловать свою жену.

После этого весьма неприятного случая, о котором вскоре поползли самые разнообразные слухи, об отношении Бланки к Маргарите заговорил весь Лувр. Многим строгость матери казалась чрезмерной; придворные не одобряли поведения королевы, догадываясь о его причинах, и больше не скрывали своего негодования. О Бланке Кастильской отзывались весьма и весьма нелестно.