– Я буду это делать совершенно бесплатно, – заявил юноша.

– Но вам придется тратить время, – удивилась Анна. – Я занимаюсь по шесть часов в день, и ваше участие не может быть эпизодическим.

– Оно не будет эпизодическим, – пообещал Ксавье твердо. – Если понадобится, я уйду из театра.

Анна нахмурилась:

– Это большая жертва. На что вы рассчитываете?

– Честно? – Бледная кожа Десангра стала заливаться краской. – Когда-нибудь, может, через год… Ну, когда-нибудь, – он замялся.

– Что – когда-нибудь?..

– Вы выйдете на большую сцену вновь. И вам нужен будет партнер… – промямлил Ксавье.

– Вы слишком молоды, чтобы танцевать с примой, – прямо заявила Анна.

– Не так уж и молод, мне двадцать четыре года.

Анна недоверчиво смерила его взглядом:

– Неужели?

– Я окончил балетную школу при Гарнье шесть лет назад.

– Можно взглянуть на диплом? – Анна протянула руку.

– Не захватил с собой, – смущенно потупился Десангр. – Но завтра принесу, если скажете. Могу сейчас съездить, но тогда я поздно вернусь. Я снимаю квартиру в Сен-Клу[72].

Анна колебалась. Несколько раз она созванивалась с Борисом Левицким, ее бывшим партнером, но премьер московского театра не был готов все бросить и приехать в Париж, когда перспектива была столь сомнительна – пока что у Анны есть только твердая договоренность об ее участии в показах Школы танцев Балета Гарнье в декабре, а что дальше? Один большой знак вопроса. Получит ли она долгосрочный контракт? Неизвестно. Она танцует весь репертуар балетной труппы Парижской Оперы – но нужна ли им еще одна прима? Даже ее, Анны, масштаба? А на положение обычной солистки она никогда не согласится.

Анна молчала, задумчиво наблюдая, как парень пьет кофе и щурится на солнце. Что ей ему ответить? Не втянет ли она себя в отношения и обязательства, от которых потом будет трудно избавиться? Но как же ей нужен партнер!

– Хорошо, – она наконец заговорила, и молодой танцовщик оживился, – Сегодня не нужно никуда ездить. Привезете ваши бумаги завтра, если мы договоримся. А сейчас пойдете со мной в репетиционный класс и покажете, что вы умеете. У вас есть с собой одежда и обувь?

– Да, – юноша кивнул на небольшой рюкзачок, который валялся рядом с его креслом. – Omnia mea mecum porto[73].

– И даже латынь, – насмешливо заметила Анна. – Чем еще вы меня удивите, мсье Десангр?..

– Ксавье, – просительно произнес танцовщик. – Зовите меня Ксавье.

…– Что из классики танцуете? – спросила Анна, когда они вошли в класс.

– Много чего, – «скромно» отозвался молодой человек и добавил смущенно: – Что-то лучше. Что-то хуже… «Полуденный отдых фавна»[74], например, неплохо получается…

– Угу, – пробормотала Анна. «Отдых фавна» ему, размечтался…

Анна покопалась в дисках, гора которых валялась около музыкального центра, и выбрала один. Ничего удивительного, что им оказался «Дон Кихот». Итак, Базиль. Мало нахалу не покажется.

– Базиль? – тонко улыбнулась она.

– Pourquoi pas,[75]– кивнул Десангр. Он уже переоделся, натянул на ноги балетные туфли и теперь торопливо разминался.

– Помните хорошо? – она с сомнением смерила его взглядом. Он не смутился, а лишь сообщил:

– На память не жалуюсь…

– Тогда – четвертый акт, па-де-де, вариация. Commencez, s'il vous plaît[76].

Он оказался на редкость гармоничным и гибким, казалось, что сама музыка управляет его совершенным телом. Его пируэты были головокружительны, а остановки – элегантно точными. Комбинацию из туров и вращений он выполнил предельно чисто, взлетая над паркетом зала так высоко и свободно, словно был прекрасной птицей с великолепным размахом крыльев. Анна удивленно хлопала глазами все пятьдесят секунд и, когда юноша застыл, победно вытянув напряженную руку, нажала на паузу.

– Ну как? – Ксавье в ожидании смотрел на нее, переводя дыхание.

– Сейчас – то же самое, только без аккомпанемента, – Анна уже надевала наушники. – Le premier pas[77]на мой хлопок.

К ее изумлению, он уложился в доли секунды, не выбившись из музыкального текста ни на такт, ни на полтакта. Анна сняла наушники и задумалась. А юноша непрост…

– Вам понравилось? – услышала она.

– Не могу сказать, что я в восторге, – покачала головой Анна. – Техника у вас неплоха, чувствуется школа. А что касается артистичности…

Она вспомнила Бориса – Базиля. Яростный мачо, в глазах которого бушевала неукротимая страсть, и готовый смести горы ради возлюбленной Китри. И словно кто-то еще присутствовал рядом, стоя за ее спиной, она всей кожей ощущала горячее дыхание…

– Что не так? – мальчик наклонил голову набок. На Анну смотрели детские глаза, готовые наполниться обидой. Она хихикнула про себя.

– Вы танцуете Базиля, словно он шевалье из салонов Версаля. А он испанец, понимаете?.. Бешеный… Enragé[78]…

– Как, простите? – взмах его ресниц позабавил ее – естественно, он ничего не понимал.

– Базиль неистов во всем – в танце, в любви, в ненависти…

– В какой еще ненависти? – в недоумении воззрился на нее Ксавье. – У Минкуса нет ничего о ненависти… ни у Нуриева, ни у Барышникова – тоже нет. Обормот он, конечно, этот Базиль, но чтобы ненавидеть кого-то…

– Когда вы танцуете партию, тем более, главную, то должны представлять вашего героя не только в предложенных либретто обстоятельствах, а испытывающего чувства, которые по сюжету ему не суждено испытать. Вы должны представить все это и выплеснуть в движении, в пируэте, в арабеске…

– Система Станиславского? – с интересом посмотрел на нее танцовщик. – Но зачем так усложнять?

– Чтоб не застрять в кордебалете, – отрезала Анна, и, не дав ему возразить, заявила: – Итак, мсье Десангр… Ксавье я буду вас называть с завтрашнего дня, когда посмотрю ваши бумаги… Считайте, мы договорились. Можете приходить завтра к одиннадцати утра. И учтите – вы будете заняты до пяти вечера. У вас есть еще возможность передумать.

– Я не передумаю, – Ксавье поднял с пола рюкзак, – вы никогда не пожалеете, что согласились, мадам.