Я с удовольствием сказал бы ему, что для подобной работы у меня есть управляющий, но, чтобы не выдать себя, постарался навести некоторый порядок среди исписанного неразборчивым почерком бумажного хаоса.

Когда Браннун вернулся несколько часов спустя, я сообщил ему, что, судя по счетным палочкам, в его трюме недостает четырех тюков шерсти — по сравнению с почти нечитаемыми грузовыми накладными.

— Вы, торговцы из Долин, — заявил Браннун, — вечно помешаны на точных подсчетах. — Он опять хлопнул меня по плечу так, что у меня застучали зубы, и проревел:

— Идем, пообедаем у меня в каюте! Там и обсудим, как правильно вести бухгалтерию.

Именно во время этого обеда я едва себя не выдал, Когда мы ели какую-то, вполне приемлемую на вкус, вареную рыбу, я заметил большую крысу, высунувшую голову из-за деревянного шпангоута, изгибавшегося вдоль стены. По привычке, прежде чем я успел что-либо сообразить, моя рука потянулась к висевшему на поясе ножу и метнула его в крысу, пронзив гнусную тварь насквозь.

Браннун набрал в грудь воздуха и пристально посмотрел на меня.

— Где ты научился так швырять нож, ученик? — прорычал он.

Проклиная себя за то, что позволил моим мускулам действовать помимо моей воли, я, стараясь выглядеть как можно более униженно, поведал ему о своем мнимом горьком прошлом.

— Несколько лет я был рабом в одном из ализонских замков, — объяснил я. — Замок этот просто кишел грызунами. У ализонцев нет таких чудесных животных, как ваши кошки, и потому нас, рабов, заставляли уничтожать каждую, попавшуюся на глаза крысу, именно таким способом. Прошу прощения за то, что обнажил нож без твоего разрешения.

Браннун расхохотался и так стукнул меня по плечу, что я чуть не свалился со скамьи, которая, как и стол, была прикреплена к палубе деревянными гвоздями.

— Разрешения? — проревел он. — Если бы я мог так ловко и метко бросать нож! Мне потребовалось несколько лег, чтобы обучиться искусству метания топора — и пока я не увидел твоего броска, я восхищался собственной ловкостью. Ты должен показать моим парням, как ты это делаешь! Я вижу, ты так наловчился за все те годы, что реагируешь на любое движение, едва заметив его краем глаза. Будь, пожалуйста, осторожнее, и не прибей ненароком нашу корабельную кошку или кого-нибудь из матросов ростом пониже. Мы теперь будем звать тебя не иначе как Казиар-Быстрый-Нож!

После этого случая, который мог окончиться весьма печально, я старался следить за всеми своими движениями, так же как и за своим языком. Подобная вынужденная бдительность и долгие часы заключения в каюте выводили меня из себя. Как ни странно, некоторое облегчение принесла мне корабельная кошка, с которой я познакомился на следующее утро после истории с крысой.

Я вышел на палубу, чтобы размять ноги, когда мимо торопливо прошел Браннун; казалось, он все время куда-то шел, наверх или вниз, на нос или на корму. Заметив меня, он остановился и воскликнул:

— А вот и наша кошка — мы зовем ее Морская Пена — лучший в мире крысолов. Дай ей несколько недель, и у нас на корабле будет куда меньше движущихся мишеней, вводящих в искушение твой нож.

Повернувшись, я увидел большую, кремового цвета кошку, которая смотрела на меня янтарными глазами.

Не зная, как принято вести себя с подобными животными, я присел и протянул ей руку, давая понюхать, как я обычно поступал с незнакомым псом. Кошка наклонила голову, затем проворно подошла ближе по наклонной палубе и потерлась о мои сапоги.

— Ты ей нравишься, парень! — одобрительно прогремел Браннун. — Морская Пена отлично разбирается в людях — наверняка, она признала в тебе собрата-крысолова!

В оставшиеся дни моего путешествия Морская Пена часто приходила ко мне в каюту, иногда сворачиваясь клубком на койке, иногда даже сидя у меня на коленях и мурлыча, словно настоящий пес, — исключительное в своем роде животное.

Кроме четырех, еще более суровых, штормов, нас задерживал в пути неблагоприятный ветер, но, когда подошла к концу Луна Волколака, пустынная линия горизонта на фоне водной глади сменилась долгожданными неровными очертаниями суши. Мы провели в море тридцать четыре дня — по моей оценке, поскольку во время самого страшного шторма мне трудно было определить, когда кончался день и начиналась ночь.

За время нашего плавания неизмеримо выросло мое уважение к капитану Браннуну и его команде — и вместе с ним убежденность в том, что путешествие по суше куда приятнее морского. Мысль о неподвижной земле под ногами или даже о стремительно несущейся лошади привлекала меня все больше. Я готов был поведать мою историю о поисках ламантинового дерева торговцам в Веннеспорте.

Казариан — рассказ о путешествии через Долины из Веннеспорта к руинам в окрестностях Ферндола

(26 день, Луна Волколака — 24 день, Луна Чордоша)

Мне потребовалось три дня, чтобы доставить все оставшиеся письма Мерет — два для родственников и еще два для ее знакомых торговцев. Сначала каждый из получателей смотрел на меня несколько искоса, но, прочитав письмо, искренне прилагал все усилия к тому, чтобы обеспечить меня лошадьми и припасами, которые могли мне понадобиться для путешествия в края, граничащие с Пустыней, пользовавшейся дурной славой. Кроме того, все с тревогой расспрашивали о Мерет. Лишь один из торговцев был ее возраста; остальные трое были значительно моложе. Судя по всему, она пользовалась у них немалым уважением, и, похоже, они были всерьез озабочены тем, как ее встретили после долгого путешествия через море. Я заверил их, что в Лормте ее ждал теплый прием, а глубокое знание родословных получило высокую оценку. Я не стал упоминать о ее ранах. Пусть считают, что она с головой погружена в научные исследования.., что, в определенном смысле, было недалеко от истины.

Как и предвидела Мерет, мнимая цель моего путешествия и в особенности местность, где я предполагал вести поиски, не вызывали у жителей Долин особого желания предлагать свои услуги в качестве сопровождающих. Один из родственников Мерет, со стороны ее родительницы, нерешительно предложил попробовать нанять для меня проводника, но я заверил его, что нарисованных лично Мерет карт вполне достаточно для того, чтобы привести меня туда, где я мог бы воспользоваться особой картой моего наставника. Я намекнул, что мой наставник предпочел бы, чтобы я выполнил свою миссию в одиночку, и в порыве вдохновения признался, что, из-за своего ализонского происхождения, считаю разумным по возможности избегать населенных мест. Едва услышав мои объяснения, родственник Мерет, несколько смущенный, но не скрывавший чувства облегчения, нагрузил меня двумя корзинами, в которых можно было найти все, необходимое для одинокого путника. Он также убедил меня, как только я доберусь до Палтендола, поменять моих верховых и вьючных лошадей на горных пони и дал мне письмо с рекомендацией к его тамошнему знакомому, торговцу шерстью. Я попытался расплатиться с ним несколькими серебряными слитками, но он решительно отказался их принять, сказав, что в письме Мерет четко оговорено, что мне должна быть оказана «семейная любезность». Поскольку предполагалось, что мне знакомы обычаи Долин, я вынужден был понимающе кивнуть и искренне поблагодарил за заботу.