– С подругой все вообще понятно, – деловито разбирал по пунктам Максим все, что казалось им неразрешимым и необъяснимым. – Она с первой минуты вела себя со мной как кошка. Пыталась говорить про Алису гадости, но я не позволил. Значит, все время вашей дружбы она завидовала тебе и тихонько ненавидела, милая. Потому и дружила с твоими врагами. В частности, с Марией Ивановной. Может, даже информацию ей сливала, когда ее зять к тебе в гости лыжи вострил. Вострил ведь, да?

Алиса промолчала, растерянно улыбнувшись Новикову. Глаза ее извинялись, это он точно прочел. Извинялись за то, что они втянули его в эту нелепую историю.

– Да… Складно, – проговорил Володя, отворачиваясь, Алиса ни в чем перед ним не виновата, чего она. Он взрослый мальчик. И сам выбрал, куда и с кем ему идти. – А как же быть с Андреем?

– А что с ним? – Максим почти беспечно улыбнулся. – Парень привязался к первому встречному. К первому, кто кусок колбасы с хлебом ему дал, пока родителям некогда.

– А сейчас он где?

– Ой, да мало ли! В таком возрасте, да без надзора! Он мог куда угодно укатить.

– Не мог, – не согласился Новиков.

– Не мог, – вторила ему Алиса. – Он переживал за…

Она запнулась, прикусив губу. Поверить словам Макса об Аристове было почти невозможно. Она помнила, как Петр Иванович смотрел на нее в больнице: с азартным интересом и немного с жалостью. Он словно узнавал ее, словно сравнивал, а годится ли она ему в самом деле в дочери, коли уж так все сложилось? И жалел при этом, дочкой называл. А кашу какую варил вкусную, а дом в порядок привел за три часа. И в дедовой пижаме и своих смешных очках он совсем не походил на уголовника. На уставшего пенсионера – да, но на убийцу – нет.

Хотя она может и ошибаться, как ошиблась в подруге Тае, с которой многие годы славно дружила.

– Подростки быстро забывают как плохое, так и хорошее, – заметил Максим, схватил с блюда последнюю ванильную булку, на которую уже зарился Володя, и откусил от нее добрую половину. – Побежал с остановки, пацаны его позвали, он и про тебя, и про Аристова позабыл тут же. А если еще и девчонки рядом были, то тогда вообще. Так ведь у нас всех бывало в отрочестве, что молчишь, журналист?

Оттого, как он назвал его, ловко копируя манеру Савосина, Володю едва не вывернуло. Еле сдержался, чтобы не нахамить.

Может, и правда послать их к черту и уйти отсюда, а? Забыть, забить. Купить пива в гастрономе на углу своего дома, рыбы, позвонить Ляльке, напиться с ней до одурения и прокувыркаться в постели до утра, а? А в понедельник выйти на работу на прежнее место. Пускай и с испытательным сроком, но кабинетик-то ему вернут. Это не в вонючем хлеву сидеть в пластиковой прозрачной коробке, где ты весь как на ладони, и подремать не смей. Где должен сочинять нелепые страшные истории, места которым нет в реальной жизни. В ней – в жизни этой реальной – все намного прозаичнее.

– У меня в отрочестве такого не было, – прервал он безрадостное течение собственных отступнических мыслей. – В моем детстве меня кормили родители и следили, чтобы я ночевал дома, а не у преступных элементов в каморке под лестницей. И одевали и обували соответственно, чтобы я не мерз зимой и не бегал от холода и от…

А вот говорить им про мужика, припустившего за Андрюшкой вчера с остановки, он не станет. Алисе нервы мотать ни к чему, а этому чрезвычайно заботливому и рассудительному красавцу знать об этом нужды нет.

– Значит, живут там приличные люди… – пробормотал Новиков задумчиво, катая крошки от булки по скатерти. – И преступниц с кличкой Луня, конечно же, в природе не существует?

– Не знаю, – честно признался Максим. – Пока не выяснили ничего. Пробили по базе – пусто. Попросил копнуть глубже, обещали, но не сей же момент.

– А к Аристову тоже обещали через неделю пустить?

Высокие скулы Максима покрылись румянцем, и он сделал Новикову страшные глаза, чуть скосив потом их в сторону Алисы. Володя кивнул, что понял. И как только Алиса вышла из комнаты в кухню, пообещав накормить их ужином, Максим сказал:

– Не стоит ее напрягать! Ну, хватит с нее уже, Володя! Она же только из больницы после ранения, и тут снова…

Он замолчал в тот момент, когда Алиса вынырнула из кухни, спросив, кто хочет телячьи отбивные. Хотели, разумеется, все. И с вареной картошкой и салатом.

– Так можно к нему, я не понял? – спросил Новиков, когда она ушла опять.

– Можно, можно, завтра к десяти подъедешь, – Максим продиктовал адрес. – Там на твое имя будет выписан пропуск, коль тебе не терпится. По мне, так быстрее бы все это забыть, вычеркнуть из ее памяти навсегда. И зажить долго и счастливо.

– Чего это? Или жениться собрался? – с кривой улыбочкой поинтересовался Володя, пряча в карман брюк бумажку с адресом следственного изолятора.

– Собрался. И чем скорее, тем лучше. Чего тянуть? Я чувствую, что это моя женщина… – Макс запнулся, задумался, взглянул на Владимира, будто искал в нем поддержки. Но Новиков смотрел на него отстраненно, не простив ему ни Алису, ни «журналиста». – Понимаешь, мне разъезжать много приходится по делам бизнеса, а ее тут оставить одну я не могу, пока все это незримо носится в воздухе.

– Что носится? – удивленно воскликнул Новиков. – Опасности-то вроде уже и нет. Ты же нам все разложил только что по полочкам.

– Это я не нам, а ей разложил. А как на самом деле дела обстоят, я не знаю. Потому и хочу ее возле себя держать. Знать, что с ней все в порядке, что она жива и здорова. Но ты журналист… Ты волен поступать как хочешь. В конце концов, это твоя работа…

Его работа! Его работа, мать их ети!!! Он волен поступать, как ему хочется!!!

Если так, то он должен был сейчас остаться после вкусного сытного ужина в доме Алисы и помочь собирать ей чемоданы. Опустошать полки шкафа, укладывать ровными рядами белье с кофточками, потом чемодан захлопнуть и…

И перевезти эту милую девочку к себе домой. Вот так приблизительно ему хотелось. А вместо этого он чувствовал себя выставленным за порог глупцом. Почему глупцом? Да потому что волею нелепого случая оказался вовлеченным в нелепейшую историю, выхода из которой он не видел. А не видел потому, что не хотел из нее выходить, из истории этой, вот! И если Максу плевать на всех: на странную Александру Ершину, погибшую под колесами автомобиля, на Аристова, которого то ли умело подставили, то ли убрали с глаз долой до поры до времени, что в принципе одно и то же. На Андрюшку плевать, которого нигде никто найти не может. То ему лично, Новикову, не плевать! И дело тут почти совсем не в той сенсационной бомбе, о которой он долгое время мечтал как журналист.

Новиков остановился в нерешительности между двумя домами, скомкал в кулаке бумажку с Андрюшкиным адресом, который ему наспех написала Алиса перед тем, как из дома выставить. Посмотрел на темные окна квартир. Время близилось к одиннадцати вечера, многие уже улеглись. Но не факт, что Андрюшкины родители жаворонки.