К счастью, собой Ашер владел неплохо, эмоции от дела отделять научился и вне зависимости от того, что чувствовал, выглядел пусть не бесстрастно, но серьезно, собранно, как пристало ковенанту при исполнении. Пережить шок от сегодняшнего вечера он еще успеет.

— Это еще кто? Риггинс, убери его на хрен отсюда. Профессионалы, чтоб вас.

В гостиной кипела работа. Эксперты–криминалисты фотографировали, изучали, собирали и описывали. У трупов стояло двое в штатском: смуглая женщина в отутюженном брючном костюме и невысокий мужчина с отталкивающей внешностью. Удивительно, но приказывал именно он.

Джек уже привычным движением продемонстрировал детективам удостоверение, с удовлетворением отметив, как перекосило мужчину.

— Ну и что ты здесь забыл, мальчик?

— Кастер… — Предупреждающе начала женщина, но напарник не слушал.

— Дело наше. Двойное убийство и самоубийство, отчет я пришлю, если надо. Шагай дальше.

Откровенно говоря, парень был несколько сбит с толку. Ему доводилось слышать о негласном противостоянии силовых структур, но чтобы так откровенно выражать агрессию и пренебрежение в отношении непосредственного в данный момент начальства? Нонсенс. Местным полицейским следовало преподать урок хороших манер.

— Не «ты», а «вы», уважаемый. И не «мальчик», а ковенант Ашер. Или «мистер Ашер», если угодно. — Наставительно заметил Джек, медленно подходя к детективам. — Соблюдайте, пожалуйста, субординацию. И я сам решу, что следует делать. Пока здесь представитель моего ведомства, все подчиняются ему, не забывайте.

В помещении стало тихо, свидетели перепалки, не сговариваясь, прекратили работу, переводя взгляд с молодого мистика на детектива. В одно мгновение ковенанту показалось, что его оппонент взорвется, но тот внезапно успокоился и даже выдавил некое подобие улыбки.

— Конечно. Прошу меня извинить. Просто… не каждый день видишь подобное. Моя фамилия Хойт.

— Рад, что мы поняли друг друга. — Ашер настороженно кивнул, в любой момент ожидая подвоха.

— Риггинс. — В отличие от напарника, женщина выглядела вполне приветливо и явно обрадовалась тому факту, что словесный конфликт на ровном месте не перерос во что–то большее.

Полицейские и мистик обменялись рукопожатиями.

— Что удалось узнать?

Сославшись на необходимость перекурить, Хойт ретировался, оставив напарницу вводить Джека в курс дела. Напоследок он пробуравил ковенанта долгим, пристальным взглядом. Будто пытался запомнить его облик в мельчайших деталях.

— Бенджамин Райс. — Риггинс провела Ашера на кухню, подальше от трупов и тошнотворных запахов. — Сорок восемь лет. Проживал вместе с супругой, Аланой, и дочерью, Меган. Часть дома принадлежала еще родителям Райса.

Женщина периодически заглядывала в папку с документами в руках. Ковенант, сложив руки за спиной, сквозь тонкие светлые занавески молча смотрел на переделанный в игровую площадку для ребенка задний двор.

— Соседями характеризуются исключительно положительно, конфликтов с ними не возникало. Жители близлежащих домов в один голос заявляют, что внутри семьи тоже царили мир и согласие.

Джек задумчиво жевал губу.

— Райс — ваш пенсионер, в настоящее время нигде не работал. Алана… — Риггинс сделала паузу, прочистила горло. — Служила у нас в отделе кадров.

Парень не стал перебивать женщину, хотя сей факт ему показался любопытным.

— В последний раз семью видели два дня назад, никаких признаков, предпосылок произошедшего, приветствовали соседей, улыбались, шутили, обсуждали совместный просмотр фильма вечером.

Ашер прикрыл глаза. В ушах его звучали крики, которых мистик никогда не слышал, отчаянные мольбы обреченных.

— Их обнаружила мать Райса, сын долго не выходил на связь, что для него не характерно. Ее увезли в больницу — инфаркт. — Детектив переступила с ноги на ногу. — Примерное время смерти — сегодня ночью, около полуночи. Перед смертью женщины… — Голос Риггинс дрогнул. — Были изнасилованы.

Мистик напряженно размышлял. Странно, неправильно, невозможно. Чудовищно.

— Следы борьбы?

— Их… — Детектив замялась. — Нет.

— Совсем? — Удивленно переспросил ковенант, поворачиваясь к собеседнице. — Царапины на Райсе? Укусы? Может, кровь или плоть под ногтями жертв? Следы связывания? Семя? Разбитая мебель или посуда?

— Ничего. Только телесные повреждения у женщин.

— А костяшки пальцев Райса?

— Чистые.

Джек свел брови к переносице, провел пятерней по волосам.

— То есть, выходит, что примерный семьянин внезапно сошел с ума, сутки мучал жену и дочь, при этом никакого сопротивления те не оказывали, соседи ничего не слышали. Потом он убивает их и кончает с собой не самым, скажем, тривиальным способом. Чушь какая–то.

Детектив развела руками.

— Знаете, мистер Ашер, я много чего за годы службы повидала, ничему уже не удивляюсь.

— Просто Джек. — Отмахнулся ковенант, пытаясь переварить собственные абсурдные выводы.

— К тому же, Райс — мистик, а вы, насколько мне известно, на многие чудеса способны. — Женщина закрыла папку, выжидательно уставилась на собеседника.

— Это да. — Рассеянно согласился парень.

— Что–то еще?

— Если вы не против, я осмотрюсь. — Ашер настроил виртуальный интерфейс устройства дополненной реальности, и мир преобразился.

— Ваша песочница, сами же сказали. — Беззлобно усмехнулась Риггинс. — Только у меня к вам просьба.

— Чем смогу.

— Понимаю, напарник вел себя с вами неподобающе, но, пожалуйста, не подавайте жалобу. Для Хойта подобные преступления — личное, что–то похожее произошло в семье брата. На самом деле он — один из лучших детективов в Полисе.

Джеку почувствовал себя несколько неловко. Извиняться за свою реакцию на хамство он, само собой, не собирался. Хойт — профессионал и должен держать себя в руках, что бы не произошло. Но и раздувать из мухи слона парень счел лишним.

— Я не злопамятный.

Поблагодарив ковенанта за понимание, женщина вышла к напарнику, а мистик принялся за исследование дома.

На первый взгляд — ничего необычного, все на своих местах, мирное, спокойное. Складывалось ощущение, что здание отгородилось от произошедшего в гостиной, и все еще ждало хозяев, дабы порадовать их бережно хранимым теплом и уютом.

Тем не менее, внимание Ашера привлекло два весьма любопытных обстоятельства.

В гостиной, на широком подоконнике, стояло две грязных тарелки. Без следов ДНК или отпечатков. Само по себе наблюдение и выеденного яйца не стоило, посуду могли оставить когда и кто угодно, пусть место и не самое подходящее. Если не одно «но» — вымытая ложка, сиротливо приютившаяся в углу раковины на кухне. Допустим, то — следы трапезы отца–садиста. Но где отпечатки на тарелках? Зачем нужно было мыть столовый прибор? Не с целью сокрытия улик ведь, право слово. И так все ясно.