Посольство уже высаживалось на берег. Стражи первыми поднялись на причал и развернулись, чтобы помочь забраться своим хозяевам. Изуродованные магией мышцы перекатывались под плащами, словно канаты. Стражи были очень высоки ростом, на целых две головы выше Тамаса, и каждый из них стоил в бою десяти обычных солдат. Фельдмаршал невольно вздрогнул.

Он не позволил себе поддаться страху. Независимо от того, что Кез скажет на предстоящих переговорах, нужно сохранять хладнокровие. Его будут запугивать и оскорблять, но он должен все вытерпеть. Война – нелучший выход из положения. И он будет добиваться мира, но не в ущерб своей стране.

Один за другим послы поднялись на причал, все в роскошных нарядах. Тамас заметил, как белая перчатка Избранного потянулась к руке Стража. Всего один маг, подсказал фельдмаршалу третий глаз. Тамас глубоко вздохнул, продолжая вслушиваться в свои ощущения. Этот Избранный был не очень сильным, хотя такие вещи всегда относительны, когда говоришь о человеке, способном разрушить здание одним взмахом руки.

Избранный поднялся на причал и оправил камзол. Он рассмеялся в ответ на слова кого-то из спутников и направился к Тамасу. В одиночку.

Тамас спрятал руки за спину, чтобы не показать, как они задрожали. Удары сердца гулко отдавались в ушах, перед глазами поднималась красная пелена. Он смахнул с плеча руку Сабона.

Никслаус.

Герцог Никслаус был невысок ростом, с холеными руками и несоразмерно большой головой, которая, казалось, с трудом удерживалась на тонкой шее. Одетый в отороченную мехом шапку и черный камзол без пуговиц, посол остановился в футе от Тамаса и протянул руку, наигранно улыбаясь уголками рта:

– Сколько лет, сколько зим, Тамас!

Прежде чем фельдмаршал успел подумать, его пальцы уже сжались на горле посла. Никслаус выпучил глаза и беззвучно зашевелил губами. Одной рукой Тамас приподнял его над настилом причала. Никслаус отчаянно размахивал руками в воздухе. Тамас перехватил их, не дожидаясь, когда Избранный начнет колдовать. Он смутно осознавал, что к нему уже бросились Стражи, сзади подбегал его собственный телохранитель, а Сабон с громким щелчком взвел курок пистолета. Тамас яростно встряхнул Никслауса.

– Вот кого Ипилл прислал для переговоров?! – воскликнул он. – Значит, вы и есть его посол? Я предупреждал, что прибью ваши руки к шпилю Вороненой башни, как только ваша нога снова ступит на землю моей страны.

– Но война… – прохрипел Никслаус.

Тамас ослабил хватку.

Герцог судорожно хватал ртом воздух:

– Вы рискуете войной!

– Вы все же осмелились приехать сюда? – продолжал Тамас. – Ипилл уже объявил войну, когда послал ко мне свою змею.

Он бросил Никслауса на помост. Герцог скорчился на досках и начал медленно отползать, подозрительно шевеля руками. Тамас ткнул в его сторону пальцем:

– Только попробуйте что-нибудь сделать, и мой Отмеченный тут же застрелит вас.

– Как вы смеете?! – возмутился Никслаус. – Я приехал с добрыми намерениями!

– Подавись своими добрыми намерениями, слизняк! Вон из моей страны! Передай Ипиллу, пусть подотрет задницу своим договором.

– Это война! – завопил Никслаус.

– Война.

Тамас вытащил из кармана горсть патронов и разломал гильзы. Порох просыпался на доски причала. Фельдмаршал поджег его усилием мысли. Настил под Никслаусом вздыбился, подбросил герцога в воздух, и тот кубарем полетел в воду. Стражи прыгнули вслед за ним. Тамас развернулся и пошел прочь, не обращая внимания на крики Никслауса, умолявшего о помощи.

– Во имя бездны, что это было? – потребовал ответа Первосвященник.

Тамас вскинул руку, и Черлемунд повалил его на землю. Остальная часть комитета ошеломленно смотрела на него. Всю дорогу от пристани к маяку он чувствовал спиной их пристальные взгляды. Его обострившийся от порохового транса слух уловил голос Сабона:

– Не осуждайте его. Это был тот самый человек, что казнил его жену.

Двадцать минут Адамат стучал в парадную дверь Общественных Архивов, прежде чем услышал звук отодвигаемого засова. Створка приоткрылась, и в свете фонаря показалось удивленное лицо девушки.

– Библиотека закрыта.

Дверь тут же начала закрываться.

Адамат успел просунуть ногу в щель.

– Сейчас три часа ночи! – возмущенно проговорила девушка.

– Мне срочно нужно попасть в Архивы.

– Сожалею, но мы закрыты. – Она немного приоткрыла дверь, а затем резко захлопнула, придавив ногу Адамату.

– Ой! Помоги, Соу-Смиз.

Атлет приналег на дверь. Девушку отбросило назад, фонарь закачался.

Адамат вошел и жестом подозвал Соу-Смиза.

– Я позову охранников! – пригрозила девушка.

– Не беспокойтесь. – Адамат закрыл дверь. – У меня есть предписание фельдмаршала Тамаса.

На самом деле никакого предписания не было, но она не могла об этом знать.

– Я только наведу справки и уйду еще до открытия.

– Предписание? Позвольте взглянуть на него.

Уже не в первый раз с начала расследования Адамат испытал острое чувство потери оттого, что ему пришлось отослать Фей. У жены было множество друзей, и она без труда провела бы его в Архивы в любое время суток. А теперь он опустился до того, что ворвался сюда силой.

Адамат присмотрелся к девушке. Она не была похожа на библиотекаря в его представлении. Молодая, с распущенными золотистыми волосами. Пожалуй, даже слишком молодая. Вероятно, не старше шестнадцати лет.

– Кто вы? – не удержался он от вопроса.

Она выпрямилась с видом человека, привыкшего к необходимости доказывать свои полномочия:

– Ночной библиотекарь! Я присматриваю за книгами и занимаюсь научной работой.

– Очень хорошо. А вы знаете, кто финансирует Общественные Архивы?

– Э-э-э… король… пожертвования от знатных людей… э-э-э…

– И вы полагаете, фельдмаршал Тамас обрадуется, узнав, что его агенту не позволили получить информацию, от которой может зависеть безопасность страны? Вы думаете, он поддержит финансирование Общественных Архивов, если здесь так неласково приняли его доверенное лицо? Может закончиться тем, что деньги уйдут в другую библиотеку, скажем в университет Адопеста, куда меня пропустили бы мгновенно. Жаль только, что он слишком далеко.

Сотрудников, работающих по ночам, обычно бывает легко уговорить. Они, как правило, не проявляют особой бдительности. Но эта девушка внимательно вслушивалась в каждое слово Адамата. Это было видно по ее глазам. Инспектору просто повезло, что в его доводах содержался некий смысл.

– Хорошо, – сдалась наконец она. – Но только на пару минут.