Во дворе, у конюшен, граф извернулся и потряс Спенсера за плечо.

— Мистер Спенсер, пора просыпаться, — сказал он, придержав его голову.

Кожа под пальцами была нежной и гладкой, навевающей ну совсем неуместные мысли. Словно других, под стать им, было мало… Эдвард Дерби перекинул ногу через голову лошади, соскользнул вниз, подхватив спящего секретаря, и замер с ним на руках, не зная, как быть. Выглядел по-дурацки, что злило больше всего… И чувствовал себя также.

Что, если кто-то увидит его со Спенсером на руках? Ни Бартон, ни эти докучливые девицы его не поймут. Ещё на смех поднимут…

Скрипнув зубами, граф заприметил кадку с водой, из которой конюх поил лошадей. Недолго думая… только самую малость засомневавшись, Дерби поднес Спенсера к бочке и… макнул его головой в воду. Несильно, жаль его стало, но и этого оказалось достаточно, чтобы взъерошенный секретарь распахнул большие глаза, охнул, захлебнувшись рвущимся из груди возмущением, и, замахав руками, как мельница, заехал графу по носу, а после, выпущенный из рук, едва не упал прямо на землю. С трудом устоял, отскочив в сторону и утирая текущую за шиворот воду…

Граф, между тем, держался за ушибленный нос. Так они и стояли, глядя друг другу в глаза, пока не послышался голос Бартона:

— Наконец-то вы здесь, сэр. Я уже волновался! — И заметив физиономию графа: — Что случилось, сэр? Что с вашим… кхе, носом? Вас сбросила лошадь? — Слуга, кажется, потешался. — Или… — он перевел взгляд на Спенсера.

— Никаких «или», — оборвал его граф. — Где девушки? Ничего нового не стряслось?

— Все спокойно, сэр, — уверил дворецкий. — Юные мисс с компаньонкой расположились в зимней гостиной. Читают-с…

Граф удивился:

— Читают?! А с ужином как же?

— Девицы отказались от ужина. Говорят, что не голодны… Вас дожидаются. Для разговора.

Граф Дерби, благо, что было темно, возвел очи горе и крепко сжал губы.

— Мне недосуг вести праздные разговоры, — сказал твердым тоном. — Может, Спенсер с ними поговорит?

Спенсер, мокрый и злой, сложил на груди руки.

— Я как бы тоже не в том состоянии, чтобы вести… праздные разговоры, — процедил он сквозь зубы, демонстративно утирая лицо. — Это ваши невесты, сэр, вот вы и беседуйте с ними…

Бартон вскинул кустистые брови, что выражало высшую степень его удивления. Перевел взгляд внимательных глаз с одного на другого, открыл было рот и… снова закрыл, дожидаясь, что будет дальше.

А дальше граф Дерби, изобразив то ли улыбку, то ли волчий оскал, торопливо направился к дому. Никак хотел сделать ноги, пока о его возвращении не прознали девицы, да просчитался: он как раз был у лестницы, когда Амелия Холланд выглянула из-за дверей зимней гостиной (быть может, караулила там по наущению прочих мисс) и окликнула его.

— Господин граф!

Он ускорил шаг, сделав вид, что не услышал её.

— Сэр, вас зовет мисс Амелия, — прозвучал от дверей голос Спенсера, и мужчина был вынужден остановиться. Обернулся, одарив секретаря убийственным взглядом, а потом поглядел на мисс Холланд.

— Извините, я вас не заметил, — произнес он, чуть улыбнувшись. — Чем могу быть полезен, мисс?

— Мы ждали вас, чтобы узнать последние новости, — ответила девушка, враз заручившись поддержкой в виде мисс Джонстон и Хортон, появившихся за спиной.

— Это правда, — мгновенно ринулась в бой Эмма Джонстон, — что в доме испортили телеграф? — осведомилась она.

— Все верно, — не стал юлить граф, — он в самом деле испорчен. Именно потому я телеграфировал в Килех из Портри!

— Значит, вы все-таки привлекли к делу полицию?

— Привлёк.

Мисс Джонстон стиснула кулачки, лицо её сделалось недовольным.

— Но кто мог пойти на такое, испортить ваш телеграф? — спросила она. — А главное, для чего?

Граф был зол, недоволен и, должно быть, жутко устал, так как ответил с убийственной прямотой.

— Об этом, я полагаю, нужно спросить кого-то из вас, — он поглядел на девиц. — Или… горничных, прибывших с вами.

Мисс Хортон сдержанно возразила:

— Мы порядочные особы, сэр, и к испорченным телеграфам, а тем более… ко всяким убийствам отношения не имеем. Как и наши горничные, нисколько не сомневаюсь.

— В таком случае, вам не о чем волноваться: полиция во всем разберется, — сказав это, граф как будто собирался уйти, но отпускать его не собирались.

— А с исчезновениями в Линдфорд-холле полиция тоже, конечно же, разберется? — ядовито осведомилась мисс Джонстон. — Мы знаем все байки о Скае, так называемом Таинственном острове. Не пора ли вам, мистер Дерби, рассказать нам всю правду?

Эдвард Дерби посмотрел ей прямо в глаза, и мрачность этого взгляда заставила Эмму поёжиться.

— Вы верно заметили, «байки», а байкам верить не стоит, мисс Джонстон, — медленно произнес граф. — Так какую же правду я должен вам рассказать?

И мисс Эмма, которой совсем не понравилось выглядеть дурой, в сердцах припечатала:

— Расскажите о вашей любовнице, например. Мы все знаем, что она где-то в доме!

Граф так удивился, что, издав что-то вроде смешка, воззрился на девушку с искренним интересом.

— Кроме вас, моих гостий, миссис Лукас и ваших же горничных, мисс, в доме нет ни одной другой женщины, — сказал он.

— Но Гортензия слышала её голос, — возразила мисс Джонстон. — Собственными ушами. Бартон беседовал с ней!

— Бартон? — граф вскинул брови и повернулся к слуге. — В нашем доме скрывается женщина? — спросил он.

Старый дворецкий, идеально вышколенный слуга, ничем, даже морганием глаз, не выдал ни удивления, ни испуга. Изобразив смиренное сожаление, он произнес:

— Грешен, сэр, подчас я веду пространные разговоры один на один, и кто-то может подумать, что я… беседую с кем-то. Но это, могу вас уверить, чистой воды недоразумение!

Граф Дерби с понимающим выражением на лице кивнул Бартону и взмахнул кистью руки, как бы без слов говоря: «Вот мы и разобрались, что к чему».

Мисс Джонстон почти собралась добавить что-то своё, но граф не дал ей, произнеся:

— Я хотел бы подняться к себе и умыться с дороги. Если никто, конечно, не возражает…

Возразила мисс Хортон:

— Это правда, что тело вашей жены было похищено из фамильного склепа? — спросила она. — Об этом в Лондоне много шептались, но я, конечно, не верила… до того, как не увидела вашу комнату в Холле. Вы одержимы умершей, граф… Нет сомнений.

Если бы в холле Линдфорд-холла произошел взрыв, даже тогда у всех присутствующих так сильно не звенело б в ушах, как случилось теперь. Звон, казалось, наполнил весь дом, завибрировал между замершими людьми и, резонируя от стен и прочих поверхностей, ударял по ушам с оглушающей силой.