Открыв глаза, я взглянула на него в упор.

– К чему ты клонишь, Пит? – спросила я, чувствуя, как напряглась в моем теле каждая жилка.

Он сделал еще один шаг ко мне и оказался так близко, что я заметила, как жадно расширились зрачки его глаз.

– Ни к чему, – просто ответил он. – Мне только любопытно, что в ту самую ночь, когда жена твоего любовника пропала без вести, ты видела их вместе и следила за ними. В ту самую ночь, когда ты вырубилась и вернулась сюда, ничего не помня, но все еще расстроенная, и несла ты всякую чушь. Как твоя нога, кстати? Тот порез выглядел отвратительно.

– С моей ногой все в порядке, – отозвалась я.

Пит снова помолчал какое-то время.

– Не думаю, что тебе так уж сильно нравилась миссис Джой. Твои отношения с мистером Джоем, очевидно, развивались как по маслу. Ужины в «Оттоленьи», прогулки под луной. А потом на сцене вдруг опять появляется его жена…

Намек был столь прозрачен, что у меня перехватило дыхание, а по спине пробежали мурашки.

– Что случилось в ту ночь? – без обиняков спросил он.

– Ничего, – бросила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

– Не думаю, что полиция в это поверит, – сказал он, столь пристально глядя на меня, что я не могла отвести взгляд. – Собственно, я думаю, будет лучше, если они вообще не узнают об этом, ты согласна? – сказал он, придвигаясь ко мне вплотную. – В противном случае положение дел изрядно осложнится. Станет неудобным для всех. Особенно для тебя.

Мне хотелось возразить ему, но вместо этого я лишь кивнула.

– Не беспокойся, я твой друг. Это будет нашей маленькой тайной, – прошептал он, и рука его скользнула мне на талию.

Он привлек меня к себе, и я ощутила его дыхание на своем лице, а еще – его вставший член, даже сквозь грубую ткань джинсов. Его рука легла мне на ягодицы, а потом он поддел резинку моих пижамных штанов.

Закрыв глаза, я приказала себе дышать, отчаянно размышляя над тем, как выпутаться из этой ситуации, и сознавая при этом, что иногда бывает лучше сдаться и уступить. По крайней мере сейчас, пока я не придумаю, что делать дальше. Стратегическое отступление, своего рода жертва пешки.

– Тебе понравится, – простонал он, но я сомневалась в этом, а от его слов у меня по телу пробежали мурашки.

Я знала, что могу оттолкнуть его, закричать, просто сказать «нет». Но я не стала этого делать. Не стала, и все тут. И когда он наклонился, чтобы поцеловать меня в шею, я наказала себя мыслью о том, что в случившемся мне некого винить, кроме себя самой.

Просыпалась я медленно. Полоска тусклого света протянулась в спальню сквозь щель в неплотно задернутых занавесках, прозрачно намекая на то, что ночь подошла к концу. Обычно в это время, на рассвете, я медленно и лениво приветствовала наступление очередного дня; говорила себе, что могу поваляться в постели еще пять минуточек, неспешно вспоминая, что у меня запланировано на сегодня, прежде чем вскочить с матраса и заняться приготовлением кофе. На один сладкий и невинный миг все казалось прекрасным, как вдруг мой желудок, словно проваливаясь сквозь прогнивший пол, рванулся к горлу, и я вспомнила события вчерашнего дня.

Руки Пита, скользящие по моему телу.

Свою ложь в полиции.

Прикосновение его губ к моей коже.

Препятствование осуществлению правосудия.

Прикосновения его липких пальцев.

Что же я наделала? При мысли о том, что он до сих пор может лежать рядом со мной в постели, тело мое напряглось, а во рту пересохло. Я замерла, улавливая негромкое чужое дыхание. Не услышав ничего, я медленно повернула голову и с трудом разлепила веки. Другая половина кровати была пуста. Пит ушел. Я не имела ни малейшего представления, когда именно это случилось. Наверняка уже после того, как меня сморил сон, хотя после секса я испытывала настолько сильное отвращение к себе, к нему и ко всей этой ситуации, что долго не могла заснуть даже после того, как Пит скатился с меня, удовлетворенный и опустошенный, и уже через несколько минут негромко захрапел.

Я села и взглянула на вмятину на подушке, чужой рыжий волос на простыне – и меня вдруг охватило ужасное предчувствие, что сейчас меня стошнит. Зажав рот ладонью, я метнулась в ванную, примыкающую к спальне, и упала на колени перед унитазом. Раз за разом меня выворачивало наизнанку, словно холодный двигатель древнего автомобиля, но желудок мой исторг лишь длинную струйку слюны; казалось, даже тело отказывало мне в облегчении рвотой.

Я опустилась на холодные плитки пола и закрыла глаза. Было совершенно бесполезно терзаться вопросом, правильно ли я поступила, занявшись сексом с Питом Кэрроллом. У меня даже не было времени, чтобы обдумать свое решение. Все произошло слишком быстро; только что я слушала его едва завуалированные угрозы, а в следующий миг он прижался губами к моим губам, и мне было легче отдаться ему, чем оказывать сопротивление и столкнуться с немедленными последствиями. С разъяренным и горящим жаждой мести Питом Кэрроллом, который, как я теперь знала совершенно точно, был способен разрушить мою жизнь. Но у меня в тот миг еще оставалось маленькое утешение. Я чувствовала себя заторможенной и оторванной от окружающего мира; нервной и хрупкой, готовой сломаться от малейшего прикосновения.

Я ненавидела Пита Кэрролла, ненавидела всей душой. Но сильнее всего я ненавидела себя и все те ужасные решения, которые привели на сужающуюся дорожку, где меня тискали и сжимали со всех сторон в абсолютной и беспросветной темноте.

«Дыши, – сказала я себе. – Выход есть всегда. Думай на ходу: у тебя это всегда неплохо получалось. Сделай это сейчас». Я кивнула себе. Выбор у меня был невелик: или остаться здесь, скорчиться на полу, или встать, взглянуть окружающей действительности в лицо и попытаться выпутаться из неприятностей.

Ноги отказывались держать меня, но я все-таки встала и накинула халат, чтобы прикрыть наготу, дрожащими руками затянула потуже пояс на талии. Затем мелкими неуверенными шагами я вошла в гостиную, страшась обнаружить Пита в квартире. К счастью, мое прибежище встретило меня пустотой и тишиной, если не считать слабого шума дорожного движения, только начинавшего набирать громкость на улице.

После минувшей ночи водка по-прежнему оставалась на кухонном столе, и меня охватило искушение допить ее. Вместо этого я заставила себя выпить стакан воды, а потом принять душ, чередуя горячую воду с холодной, насколько мне хватило сил. Кожа горела, как в огне, после столь экстремальных температур, зато я вновь ощутила себя чистой после того, как смыла его запах в сливное отверстие.

Отыскав в комоде самое старое и скромное белье, а не те полоски дорогущих кружев, что я покупала для Мартина, я надела его. Застегнув белую блузку до самого горла, я влезла в самые плотные черные трусики, какие только у меня были, а сверху натянула строгую юбку от костюма.