– Майк… – начинает что-то говорить женщина.

– Делай, как я говорю.

Надя идет к «Хамви» и открывает дверцы багажного отделения.

– Так она умрет? – спрашиваю я.

– Мне очень жаль.

– Сколько ей осталось?

– Сомневаюсь, что дотянет до утра.

В темноте у меня за спиной стонет Дэниела.

Надя возвращается и вручает мне пять автоинъекторов и противогаз.

– Противогаз носите постоянно, – говорит ее напарник. – И еще. Понимаю, это тяжело, но постарайтесь не дотрагиваться до нее.

– Что здесь? – спрашиваю я.

– Морфий. Если дадите все пять сразу, она уснет. Я бы не ждал. Последние восемь часов ужасны.

– Шансов нет?

– Нет.

– А лекарство?

– Спасти город уже не успеем.

– И людям просто говорят, чтобы умирали у себя дома?

Водитель пристально смотрит на меня через стекла противогаза. Стекла затонированы, и я не вижу его глаз.

– Если попытаетесь выехать и не повезет с заставой, вас могут запросто убить. Особенно с наступлением темноты.

Он отворачивается.

Они с Надей садятся в «Хамви» и катят дальше по кварталу. Мы смотрим им вслед.

Солнце опустилось за горизонт.

Улица погружается в темноту.

– Надо уезжать, – говорит Аманда.

– Дай мне минутку.

– Она заразная.

– Понимаю.

– Джейсон…

– Там – моя жена.

– Это не твоя жена, а ее копия, и если ты подхватишь что-нибудь от нее, то настоящую можешь уже никогда не увидеть.

Я надеваю маску и иду на крыльцо.

Дэниела поднимает голову, а у меня сердце сжимается от боли при взгляде на нее. Ее вырвало, и теперь она вся испачкана кровью и черной желчью.

– Меня не заберут? – спрашивает Дэниела.

Я качаю головой.

Хочу обнять ее, утешить.

Хочу повернуться и бежать, бежать…

– Всё в порядке, – говорит она. – Не старайся притворяться, что все будет хорошо. Я готова.

– Мне дали вот это. – Я кладу на ступеньки автоинъекторы.

– Что там?

– Возможность положить этому конец.

– Ты умер на нашей кровати у меня на глазах, – говорит Дэниела. – Я видела, как мой сын умер у него на руках. Не хочу возвращаться домой. Моя жизнь могла бы сложиться по-всякому, но вот этого я и представить не могла.

– Твоя жизнь была прекрасной, это только конец не удался.

Свеча выскальзывает из пальцев умирающей и падает на бетон. Пламя гаснет. Фитилек дымит.

– Если я введу все сразу, это кончится. Ты так хочешь? – спрашиваю я.

Дэниела кивает. Слезы и кровь бегут по ее щекам.

Я снимаю пурпурный колпачок с одного автоинъектора, подношу иглу к ее бедру и вдавливаю поршень.

Она чуть заметно вздрагивает. Шприц впрыскивает дозу морфия. Я приготавливаю четыре других инъектора и один за другим, без лишних пауз, пускаю в ход все. Эффект наступает практически мгновенно.

Дэниела приваливается к кованым перилам, и ее черные глаза стекленеют.

– Лучше? – спрашиваю я.

Она почти улыбается, а потом, собравшись с силами, говорит:

– Знаю, это только галлюцинации, но ты – мой ангел. Ты вернулся ко мне. Я так боялась умереть в одиночестве…

Сумерки сгущаются.

В черном небе над Чикаго появляются звезды.

– Голова… кружится, – говорит Дэниела.

Сколько вечеров мы провели на этом крыльце… Сидели. Выпивали. Смеялись. Болтали с проходившими мимо соседями, когда по всему кварталу, один за другим, загорались фонари.

В этот миг мой мир предстает таким безопасным… таким идеальным. И ведь все это я принимал как данность, как нечто само собой разумеющееся. Все было так хорошо, а ведь сколько могло случиться такого, что разрушило бы его до основания…

– Жаль, ты не можешь коснуться меня, Джейсон.

Голос у Дэниелы хриплый и ломкий, чуть громче шепота.

Глаза ее закрываются.

Дыхание постепенно замедляется – с каждым разом на одну-две секунды.

А потом и останавливается совсем.

Я не хочу оставлять ее здесь, но понимаю, что и трогать ее нельзя. Поднимаюсь, подхожу к двери, переступаю порог. В доме тихо и темно, но присутствие смерти ощущается.

Прохожу столовую с освещенными свечами стенами, миную кухню. Дальше – кабинет. Под ногами скрипят половицы – единственный звук во всем доме.

У подножия лестницы останавливаюсь и смотрю в темноту второго этажа, где на своей кровати разлагается мой мертвый сын.

Меня тянет туда неодолимо, словно гравитация черной дыры.

Но я сопротивляюсь.

Беру с дивана одеяло, выхожу на крыльцо и накрываю тело Дэниелы.

Закрываю дверь моего дома, сбегаю по ступенькам и торопливо ухожу от всего этого ужаса.

Сажусь в машину, включаю мотор.

Смотрю на Аманду.

– Спасибо, что не оставила.

– Надо было.

Уезжаем.

В некоторых городских кварталах есть электричество. Другие тонут в темноте.

В глазах у меня стоят слезы. Я едва вижу дорогу.

– Джейсон, это не твой мир, – напоминает мне Лукас. – И жена была не твоя. Ты еще можешь попасть домой и найти их.

Умом я понимаю, что Аманда права, но эмоционально это рвет мне душу.

Мы проезжаем Бактаун. Вдалеке целый квартал охвачен огнем, и пламя возносится в небо на сотню футов.

* * *

Пустая, темная автострада.

Аманда поворачивается и стягивает с моего лица противогаз, но в носу остается запах смерти из моего дома, и я никак не могу от него отделаться.

Перед глазами одна и та же картина: мертвая Дэниела, лежащая под одеялом на нашем переднем крыльце.

Мы едем к западу от центра. Я смотрю из окна.

В свете звезд проступают профили башен.

Черных, безжизненных.

– Джейсон? – окликает меня моя спутница.

– Что?

– За нами машина.

Смотрю в зеркало заднего вида.

Темная, она, словно призрак, маячит за моим бампером.

Преследователь включает дальние фары и «мигалку», и острые, как копья, лучи пронзают наш «Олдсмобиль» насквозь.