– Нет, спасибо, я сама, – перебила я его и одернула юбку. – Когда я вернусь из Аквамарина, сразу же займусь поисками жилья, которое мне понравится и будет МНЕ по карману.

– А до того ты вернешься ко мне? – просветлел жабних.

– Нет, – осторожно ответила я, нервно сжимая пальцы.

– Поедешь к Насте? – чуть менее радостно спросил болотник.

– Нет…

– К Ришаль?

– Нет, я останусь у Леля, – сказала я и втянула голову в плечи, подавив порыв еще и зажмуриться. Будет буря, ой, будет буря.

– ЧТО?!

Вот. Права.

– Юля, какой… к … и к… Лель?!

– Наш, – сухо ответила я, выпрямилась и с достоинством закончила: – Но вижу, что тебе отказал лексический запас в его цензурных проявлениях. Зайди, как вспомнишь о том, что при дамах ругаться некультурно. Меня это обижает, Феликс.

Я развернулась и собралась было выйти из зала, но не успела – на запястье сомкнулись сильные пальцы.

– Извини. – Он быстро погладил нежную кожу и отпустил. – Извини, я не должен был. Просто шок и неприятное удивление.

– Уверена, ты на официальных мероприятиях себе такого не позволяешь. Стало быть, уважаешь оппонентов больше, чем любимую женщину?

– Смотрю, любимая женщина начала по полной программе «закручивать гайки»…

Я проглотила фразу на тему «надо же было когда-то начинать» и лишь выжидательно глядела на Феликса.

– Я понял. Больше не буду, – в очередной раз повинился кикимор и снова спросил: – Так почему ты остаешься тут?

– Потому что Мастер Хин привел такие аргументы, которые я не могла не учитывать, – решила быть честной и откровенной я. – Ну и до отъезда недолго.

– Хин? – как ни странно, сразу немного успокоился Ла-Шавоир. – Тебя уговаривал Мастер?

– В основном да.

– Ну… хорошо.

Было видно, что Тень Гудвина нехотя, но смирился с тем, что я сказала. Мы неторопливо вышли во двор и сели на лавочку возле фонтана. Кик немного рассказал о том, что творилось в Кален-Заре – парочку забавных курьезов, случившихся из-за грядущего отъезда делегации эльфов. После мы, как водится, немного поговорили о природе и погоде, словно полузнакомые люди, а не те, что прожили бок о бок несколько месяцев. Когда пришла пора уходить, он встал, вежливо коснулся моей руки поцелуем и сказал:

– Юлия Аристова, я бесконечно рад нашему новому знакомству. Хочу заверить, что покорен вашим очарованием и желаю пригласить на свидание. Смею надеяться на согласие…

– Я согласна.

Глупая, но совершенно счастливая улыбка так и норовила расплыться по губам, но я ее героически сдерживала. Как сдерживала и желание немедленно, на этом самом месте станцевать джигу.

Мы церемонно, даже отчасти чопорно попрощались, и, выпустив наконец мои пальцы, Феликс Ла-Шавоир неторопливо направился к выходу. Я не удержалась и таки пару раз подпрыгнула от радости и прижала руки ко рту, прикусывая указательный палец от избытка эмоций.

Вдруг Феликс остановился, с размаху рубанул ладонью по воздуху, порывисто развернулся и налетел на меня.

– Не могу так уйти… – прошептал он, зарываясь одной рукой мне в волосы, а вторую властно сжимая на талии. Я прикрыла глаза, ожидая, что сейчас последует страстный поцелуй, и даже уже чувствовала, как губы покалывает в нетерпении. Но этого не случилось. Он стоял, прижавшись ко мне лбом, сжимая руку в волосах и прерывисто дыша прямо в губы. Короткий стон, Кик слегка сдвинулся, и его рот, чуть ощутимо мазнув по моим губам, прижался к щеке.

– Я люблю тебя, Юленька. Очень сильно, до безумия, до жажды, до невозможности тебя люблю. Просто знай.

Еще один поцелуй во вторую щечку, он меня отпустил, обжег на прощание темным взглядом и стремительно вышел, почти выбежал. Я осела на скамейку, ощущая, как мелко дрожат ноги.

Ничего ж себе…

Какое потрясающее, восхитительное, нереальное «ничего ж себе!».

Спустя минут десять мне наскучило пялиться перед собой дурным, влюбленным взглядом, и я решила как-то разнообразить досуг. Сейчас, после такого эмоционального объяснения и понимания, что Кик принял новые правила игры, мне было хорошо, как никогда. Легко, светло и хотелось летать.

Решив, что раз во мне столько кипучей энергии, то хорошо бы летать на ней в правильных направлениях, я почти вприпрыжку пошла в дом. Так, что мне нужно? А мне нужна информация о фениксах, к примеру! Я всерьез рассчитывала, как можно более продуктивно провести дни до отъезда и все же постараться если не помочь Лельеру, то хоть немного понять.

А Феликс…

Очередной мечтательный вздох и улыбка к облакам. Я была уверена, что наше временное расставание – это не конец, а самое что ни на есть восхитительное начало.

Надеюсь, что Кик тоже так считает!

Тем же вечером в доме Феликса Ла-Шавоира

Небольшая комната, диванчики, кресла, уютные пуфики, разбросанные по полу. И бутылки… везде. Около кресла, на подоконнике, на маленьком круглом столе в окружении блюд с закусками.

– Ну, что, дорогие друзья, – нетвердым голосом протянул кикимор, наполняя бокал. – С мальчишником нас!

Трое мужчин посмотрели на него несколько удивленно.

– А ты не рановато? – флегматично спросил Лель, который, презрев все посадочные места, валялся на полу, закинув босые ноги на подлокотник дивана. – Кажется, мальчишник проводится непосредственно перед свадьбой, а тебя послали.

– Ты вообще молчи, предатель, – кинул в него крупной красной виноградиной кикимор. – С твоего же посыла все это случилось!

– С моего посыла ты у нас неадекватный ревнивец? Вот это поворот!

Лель поймал виноградину, отправил в рот и задумчиво протянул:

– А вкусно. Кик, передвинь ко мне ближе блюдо.

– Сам возьмешь, – небрежно отмахнулся от него кикимор и обратился к остальным: – Лар, Шад, вам налить?

Рыжий казначей развалился на диване с самым угрюмым выражением лица и лишь молча протянул Тени Гудвина полупустой бокал.

– Тебе все то же? Понижать градус не надо?

– Вискарь, как и был, – кратко ответил ушастый счетовод.

Шут покосился на Шадира, протянул руку к блюду с виноградом, все же достал его и поставил на пол. Отщипнул пару ягод, одну закинул в рот, а вторую с размаху швырнул в рыжего мужчину. Тот уклонился одним слитным, едва заметным движением и вновь уставился в янтарные глубины алкогольного напитка.

– У-у-у-у, да мы серьезно в печали! – сделал вывод шут и, оглядев комнату, заметил: – У нас вообще сегодня все в грусти и тоске, кроме меня, разумеется.

Сидящий на подоконнике и мрачно курящий в открытое окно Айлар недвусмысленно показал другу оттопыренный средний палец и вернулся к мрачному созерцанию вечернего сада.