Макаров невольно напрягся, замер с бокалом в руке. Он так сильно сжал ножку, что еще немного — и она переломилась бы. В неярко освещенную каюту зашел моложавый мужчина в больших солнцезащитных очках, он остановился в нерешительности.

— Мы оставим вас ненадолго вдвоем, — тихо произнес адмирал Столетов, — позже он расскажет вам то, что можно рассказать, — и сделал знак рукой, чтобы Иванов и Даргель следовали за ним.

Макаров почувствовал, как у него предательски задрожали руки, слова застряли в горле. Он, придержавшись за спинку плетеного кресла, поднялся и боялся сделать шаг, боялся ошибиться. Он хотел верить в чудо, но знал, что таких счастливых чудес не бывает.

Виктор двумя руками снял солнцезащитные очки, обозначилась глубокая тень шрама.

— Отец, — почти беззвучно проговорил он.

— Сын, — вырвалось у Макарова, и он шагнул навстречу. — Встретились. Я знал…

Несколько секунд мужчины смотрели друг другу в глаза. Илья Георгиевич осторожно провел пальцем по неровному шраму на лице Виктора и потом резко обнял сына. Плечи его задрожали.

Виктор стоял, опустив руки.

— Извини, я не мог сообщить. Никак не мог.

— Где ты был?

— Потом я все расскажу тебе, потом.

— Мама не дожила до этого дня.

— Знаю, я все знаю…

Столетов, Иванов и Даргель стояли на корме яхты. Адмирал вращал в пальцах незажженную сигарету.

— Что теперь с ним будет? Сын все-таки нашелся, а вы нас в экипаж отбирали по принципу… — Николай Даргель так и не сумел от волнения окончить фразу.

— Еще одна инструкция, — Столетов щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся. — Я, как и вы, товарищ капитан третьего ранга, привык их неукоснительно соблюдать. Может, потому, что иногда и самому приходится их составлять, как в случае с подбором экипажа «Адмирала Макарова». Будет видно.

* * *

Низкое малиновое солнце отражалось в спокойной воде Финского залива. Обкатанные морем валуны лежали на мелководье почти до самого горизонта. Закатные лучи золотили стройные березы рощи, подходившей к невысокому обрывистому берегу. Двое мужчин сидели у костра на выбеленном дождями и солнцем стволе вывороченного с корнем дерева.

Шел второй день недели отдыха после похода «Адмирала Макарова». Виктор уже рассказал отцу все, что мог рассказать ему о своей жизни, начиная от того самого дня, когда он — Виктор Ильич Макаров, выпускник Военно-морского института связи им. Попова, молодой офицер морского подразделения ФАПСИ — во время операции по прокладке подводного кабеля в Черном море бросился спасать матроса и был смыт огромной волной. Сорвавшийся металлический трос стеганул Виктора по лицу. Вот откуда появился рваный шрам, который приходилось прикрывать темными очками. Волны мгновенно унесли Виктора в темноту от родного корабля. Однако спасательный жилет не дал утонуть — и Макаров-младший был подобран турецкими рыбаками, сдан военной полиции. Долгое время находился без сознания, в таком виде и попал в разработку ЦРУ. Его долго убеждали, что Родиной он списан со счетов. И в это неохотно, но приходилось верить, ведь Виктор действительно был признан погибшим при исполнении. А времена стояли такие, что лучше было не возвращаться. Окончилась бы не только личная военно-морская карьера, но и карьера отца.

Виктора, как носителя многочисленных секретов правительственной связи, старательно склоняли консультировать АНБ, используя метод кнута и пряника. Поняв, что единственный способ обрести хоть какую-то свободу действий — это согласиться на предложение, от которого нельзя отказаться, Виктор так и сделал. Ему сменили фамилию, изготовили правдоподобные документы. Он блестяще прошел множество проверок, ведь как специалист по электронике прекрасно знал, чего ждут на выходе люди из АНБ. Несколько удачных консультаций по чисто техническим вопросам, и бдительность американских спецслужб была усыплена. Виктор, получивший новую фамилию Герман, через год уже жил в собственном доме, его «пасли» теперь не так тщательно, доверяли. Вот тогда во время отпуска он и сумел выйти на российское посольство. Первым желанием было просто вернуться на Родину, передав скопированные документы по недавно принятой в разработку программе «Эшелон». Виктора попросили не спешить, свой человек в АНБ для разведки был куда важнее, чем просто талантливый специалист по связи на флоте. Ему гарантировали, что он не будет считаться перебежчиком… Вот так Виктор и стал двойным агентом. Благодаря ему российская флотская контрразведка знала о каждом шаге разработчиков «Эшелона» и готовила контрмеры.

Илья Георгиевич смотрел в уголья костра и думал о том, а как бы он сам поступил на месте сына. Ответ к нему так и не приходил. Отказаться от сотрудничества с АНБ было бы эффектным, но опрометчивым жестом. Согласиться — означало каждый день сомневаться в самом себе.

Макаров поворошил уголья костра раздвоенной березовой веткой, выкатил почерневшую картофелину, подхватил ее салфеткой. Угольная скорлупа треснула, ароматный пар ударил в ноздри.

— Спеклась, — Илья Георгиевич подал картофелину сыну.

— Пахнет, как в детстве, когда мы во время твоих отпусков ездили на природу, — проговорил Виктор и, помолчав, добавил: — Я всегда гордился тобой.

— Ты свое задание также выполнил блестяще, — отозвался Морской Волк. — Не могу понять лишь одного: почему адмирал Столетов предложил мне принять командование подлодкой, хотя знал, что ты мой сын? Ведь было столько кандидатур. Тот же Даргель…

— Думаю, это являлось частью его плана. Не знаю, рискнул бы я повести «Гломар Эксплоэр» в пролив, если бы не знал, что ты оказался там в ловушке. Ведь у меня был шанс по-другому покинуть корабль. Сделать это незаметно.

— А ты не думал, что тебя могут обманывать? Что «Адмиралом Макаровым» командует кто-то другой?

Виктор покачал головой:

— Есть вещи, о которых стараешься не рассуждать. Иначе жизнь теряет смысл.

Илья Георгиевич Макаров расстегнул куртку, вытащил старое портмоне, извлек из потертого целлулоидного окошка фотографию.

— Пусть будет у тебя, — протянул ее сыну, — она все время со мной с тех пор, как ты пропал.

— Я сделаю копию и верну, — пообещал Виктор.

— Завтра съездим на могилу к матери.

* * *

Слегка штормило, по ночному небу стремительно неслись к западу низкие взъерошенные облака. Диск луны то появлялся в разрывах, заливая морской пейзаж безжизненным серебристым светом, вспыхивал отражением в волнах, то исчезал. И тогда гасли таинственные серебряные блики, вода вновь становилась черной, как битум.

Приведенная в идеальное состояние за время ремонта в сухом доке мини-подлодка «Адмирал Макаров» уверенно разрезала балтийские волны. Перед ее выходом в море не звучало напутственных речей, не играл оркестр, ветер не трепал транспаранты. Все было обставлено скромно и по-деловому.

Командир Илья Макаров стоял на палубе и вслушивался в ночные звуки моря. Практически бесшумно работающая силовая установка субмарины была лишь фоном для них. Командиры современных кораблей редко слышат шепот волн и ветра. Они доступны лишь экипажам парусников. Но среди всех звуков больше всего ласкал слух командира трепет влажного Андреевского стяга. Синий косой крест на белом фоне, чуть подсвеченный прожектором, переливался шелковыми волнами над пирсом.