– Чистые скатерти у нас лежат в том зале, — кивает рукой Виктор, отвлекая меня от загипнотизировавшей Шурочки, — пойдемте покажу.

– А почему мы смотрим только кухню? — внезапно я задаю вопрос, сбивающий его с толка.

– Действительно, — усмехается мой провожатый. — Пройдемте в зал. В, так сказать, алтарь. В зал для приема пищи, фигурально выражаясь. А после сразу кладовую посетим. Я вас ознакомлю с перечнем имеющихся продуктов.

Я тупо отдаю себя в руки этого идиота, понимая, что музыку не остановить. Пусть, думаю, показывает, что хочет. Минут двадцать мы скитаемся по залу и складу. Я узнаю очень важную для московского руководства информацию о пристрастии директора филиала к «домашним котлеткам», о том, что секретарши употребляют на обед исключительно салат, приправленный оливковым маслом. Лично Виктор очень непривередлив к пище. Шашлык из свиной шейки, семга, фаршированная крабовым мясом, куриные грудки под соусом карри, медальон говяжий в белом вине — все это его вполне устраивает.

– Кхе-кхе-кхе. Простите, бога ради. Есть ли у вас другие помещения, относящиеся, так сказать, к делу? — потеряв терпение и понимая бесперспективность моего пребывания здесь, спрашиваю я, выделяя интонацией последнее слово.

– К делу? — переспрашивает Витя, глупо улыбаясь и тупо подмигивая.

– Именно, к делу.

– Идемте, — приглашает он и подводит к остро пахнущим нечистотами дверям. — Сюда у нас ходят по делам, так сказать. Здесь у нас сердце пищеварительного процесса, его суть, фигурально выражаясь.

Я удивленно открываю дверь мужского туалета:

– Сюда?

– Да, да, — кивает Виктор и настойчиво подталкивает меня рукой.

Я прохожу, морща нос от запаха.

– Замечательно, — сообщаю я свои наблюдения. — Все прилично. Гламурненько, я бы сказал. Но мне бы бумаги посмотреть.

– Так вот же бумага… — удивляется в свою очередь Витя и рукой тычет на стену с рулончиком туалетной бумаги.

Меня начинает накрывать! Я медленно выхожу в ступор, обуреваемый прущей из меня непоняткой! Я чувствую себя охуевшей лошадью и перестаю врубаться в ситуацию. Может, я словил «приход»? Чтобы прийти в себя от этого перманентного тупизма, я подхожу к умывальнику и тупо брызгаю в лицо холодной водой.

– Витя, бля, — говорю я этому чудику. — Ты за кого меня держишь?

Витя тоже офигевает от такого моего обращения к нему. Он заикается и что-то мямлит, типа:

– А вы разве не на должность повара? Фигурально выражаясь.

– Фигурально выражаясь, я из Москвы приехал с проверкой. Специально чтобы ваши задницы под микроскопом разглядеть! А ты мне какую-то хрень столовскую показываешь! Совсем нюх потерял?!

– Из Мос… из Москвы? — Глаза его реально ползут наверх, пытаясь догнать сбежавшие к затылку брови.

Я представляюсь. Витя, белый как мел, стоит и реально трясется.

– Как твоя фамилия, Витя?

– Моя? — переспрашивает он, словно школьник.

– Твоя.

– Кашкин, — тихо шепчет Витюша себе под нос.

Я перемежаю кашель с утробным смехом и переспрашиваю:

– Как? Кашкин?

– Нет, — обиженным голосом прыщавого юнца упрямо отрицает Витя. — Не Какашкин, а просто Кашкин.

Отсмеявшись, я предлагаю Кашкину покинуть туалет:

– Здесь весьма занятно, но я бы предпочел побеседовать с тобой и Разгуляевым где-нибудь в менее экзотичном кабинете. Веди, Какашкин, в офис. В святая святых, фигурально выражаясь. Собери руководство.

Чувак, больше не протестуя на изуродованную фамилию, как вихрь несется вон из туалета — подготовиться к встрече высокого гостя.

Выйдя из туалета, я продвигаюсь в сторону директорского кабинета. Вот теперь начинает чувствоваться суета, вызванная неожиданной ревизией. Бестолково бегают по коридору телки (я надеюсь, что это женская часть управленческого аппарата, а не девочки по вызову). Сам Володя Разгуляев спустился с небес местечкового небожителя и спешит засвидетельствовать мне свое почтение. Он весь источает такую невиданную радость, как если бы я был уполномочен привезти ему кругленькую сумму в у. е.

– С приездом в наш скромный городишко и в наш, еще менее достойный вас офис. — Он фальшиво и тупо суетится, буквально искрясь подобострастием.

– Спасибо? Как у вас тут жизнь? Кипит?

– Где ей кипеть? В Москве, в Питере — там кипит по полной. А у нас тлеет. Томится на медленном огне.

– Столовую я вашу изучил… спасибо Вите за познавательную экскурсию, так что все эти кулинарные сравнения мне поперек горла. Может быть, к делу?

– Да как угодно! Чайку/кофейку не попьем?

– Почему не попьем? Попьем, Вова. Обязательно попьем, но позже. Для начала я хотел бы ознакомиться с цифрами оборотов по продажам и производству. Буду признателен, если твой секретарь подготовит мне раскладку по бюджету, по средствам, выделенным на рекламу… и прочие выделения… ну, ты все сам знаешь и понимаешь.

Володя поджимает губы и кивает головой, показывая, что он все понимает.

– И где-то через пару часиков собери верхушку команды, — резюмирую я. — Будем знакомиться ближе.

Разгуляев, судя по всему, явно смущен таким моим выходом «с корабля — на бал, бля». Он с задумчивым видом отдает распоряжение секретарше и обстреливает Кашкина взглядами. Кашкин улавливает сигналы/флюиды, посылаемые ему руководителем, и вихрем уносится в кабинет Разгуляева. Оставшиеся в коридоре сотрудники скучны и непроницаемы, как железный занавес.

– Можете возвращаться к своим обязанностям, — отпускаю я их, и вскоре они тихо журчащими ручейками рассасываются по кабинетам.

Затем я около полутора часов провожу с бумагами. Сравниваю количество выпущенной продукции с количеством реализованной, делаю себе пометки, сравниваю цифры. Я бы закончил сверку намного быстрее, если бы не хлебосольный Разгуляев. Он беспрерывно заглядывает в выделенный «под меня» кабинет и заботливо осведомляется: «Все ли я понимаю? Не надо ли мне чего? Не захотел ли я перекусить или, там, кофе-чай?» Он мне настолько надоедает, что я готов запустить в него чем угодно, но вместо этого вежливо прошу не мешать.

– Ну что? — спрашиваю я собравшихся за столом руководителей аппарата по прошествии двух часов. — Не все спокойно в Датском королевстве! Все смешалось в доме Облонских. Облом, господа, фигурально выражаясь.

Витюша Кашкин глупо улыбается, польщенный тем, что я цитирую его к месту и не к месту.

– Ознакомившись с цифрами, я пришел к выводу… кхе-кхе-кхе… — Кашель сбивает меня.

Все сидящие, кроме Разгуляева, кинулись ко мне со стаканами, наполненными водой. Я руками показываю, что со мной все в порядке. Кашель проходит, и я продолжаю: