— Я люблю маму, — произнес счастливый малыш, приготовившись летать.

Жизнь прожить нужно так, чтобы не было стыдно за людей, которым я улыбнусь напоследок.

Я вспоминала прикосновение чужих губ, одеяло на плечах и чужое сердце, к биению которого прислушивалась. Все-таки, это был прощальный поцелуй. О, как я об этом жалею… Я бы целовала его каждый день… Каждую минуту… Мне кажется, что я прижалась бы сейчас к нему. А ведь мы так и не попрощались… Надеюсь, он будет меня помнить… И сожжет тут всех дотла!

Я видела красивую свадьбу, себя, висящей белой соплей на чужой шее и ловящей каждый поцелуй… Счастливая, красивая, любимая и любящая… Зубы стучали, но я улыбалась сквозь слезы.

— Ну что ж, — произнес ректор, кивнув преподавателям. — Время вышло. Увы, оно быстротечно. И нельзя терять его на всякий глупости. Я всегда говорил студентам, что правильное планирование дня позволит добиться невероятных результатов в учебе!

Я через силу встала, почти не чувствуя ног. Фуфлыжник прижался ко мне.

— Давай сю… — начал ректор и расширил глаза. Протянутая в мою сторону рука затряслась.

Порыв ветра бросил меня на пол. Я свернулась клубочком, прижимая к себе Фуфлыжника и закрывая его руками.

— Фууууууууу! — послышалось надо мной.

Меня обожгло жаром. Крыша башни с грохотом слетела. Камни застучали об меня и об пол. Ай-ай-ай! 

Я подняла голову, видя, как ректор исчезает в пасти дракона. О, боги! 

— Помогите! — орали преподаватели, прячась по углам. Кто-то пытался сбежать по лестнице. Я дернулась, понимая, что тоже нужно бежать! Но встать я не могла.

Порывы ветра, порождаемые взмахом огромных крыльев, прижимали к полу. И не давали встать. Они сбивали с ног тех, кто еще на них стоял. 

Вместо старых досок крыши башни, которой уже давным-давно никто не пользовался, было видно звездное небо. И бледная луна. Ставшая невольным свидетелем.

Я не знала, она всегда была такой бледной. Или только сейчас, увидев, что случилось с Академией. Луна хотела спрятаться за облаками, чтобы не видеть разрушенных башен, горящих обломков и огнедышащую смерть, которая летает сюда, как на работу.

Дракон крушил башню, оставляя одно лишь основание. Глыбы камней сыпались вниз. Стены крошились под его лапами и вываливались вниз. На меня летела огромная глыба, которую дракон молниеносно схватил и отбросил в сторону окровавленной пастью. 

Взмах исполинских крыльев пригвоздил меня к земле. Страх и ужас парализовал намертво. И только маленькое сердечко, которое билось в моих руках под чешуйчатой броней, имело значение. И больше ничего.

А сердечко боялось. Оно было напугано не меньше моего.

Хищный взгляд жутких глаз скользнул по мне. И я приготовилась. Приготовилась к страшному. К огромной пасти, к жутким зубам и пламени.

Прямо на меня с неба опускалась разъяренная смерть. Она закрыла собой все. Побледневшую луну, яркие звезды и облака, скользящие Удар хвоста разнес остатки стены.

Огромная драконья лапа сгребла меня вместе с Фуфлыжником. Последнее, что я помню, это, как башня с грохотом рушится вниз, поднимая столб пыли. Холодный ветер не давал дышать. Одной рукой я прижимала к себе Фуфлыжника. И больше всего на свете боялась выронить мое сокровище…

— Ура-а-а! Мы летим с мамой! — слышался голос Фуфлыжника. — Мы летим с мамой….

Ветер застилал глаза слезами. А в них тонули полыхающие руины Академии… Это было последнее, что я видела. И это было похоже скорее на сон, чем на явь…

Я открыла мутные глаза, когда меня положили на холодные плиты. Вокруг меня что-то обернули. А я перебирала окровавленными пальцами каждую маленькую чешуйку моего сокровища.

— С дороги! — послышались голоса. Кто-то ногой выбил дверь. Меня куда-то несли на руках. Мелькали красивые потолки, золотые вензеля и блики яркого света магических светильников.

— Стол освободить! Живо! — послышался яростный хрип. Кто-то бегал по комнате. Я слышала топот. Что-то зазвенело, словно со стола сметались на пол все столовые приборы.

Меня положили на стол. Я видела только яркий светлячок перед глазами и слышала хруст рвущейся ткани. С меня сдирали одежду.

— Неее…. — простонала я, прижав к груди Фуфлыжника. Но его вырвали у меня из рук. — Неее…

Руки проходились по моему телу, касались ожогов и вдруг застыли. Они держали в руках ошейник.

Ошейник хрустнул в чужих пальцах и рассыпался. 

Яркий свет бил в глаза, и они медленно закрывались от невыносимости и рези.

— Вам нужна помощь? — послышался вдалеке взволнованный голос. И тут же осекся. — Ох, мамочки… Ох, ничего себе… Бедная девочка! Это кто ж так ее… Там в коридоре целая кровавая дорожка… Целители ждут вашего приказа.

— Так какого они там стоят! Сюда! Всех! — послышался резкий ответ.

И дверь тут же захлопнулась. С оглушительным грохотом.

Я сощурилась на свет, как вдруг его что-то заслонило. Лицо приобретало очертания, а я шевельнула пальцами.  На меня смотрели любимые глаза. Но даже они расплывались пятнами…

— Терпи, моя маленькая фея… — послышался хрипловатый шепот. Дрожащая рука убрала прядь волос с моего лица. — Будет очень больно…

Я сделала вдох, чувствуя обволакивающий аромат сладкого яда, идущей от теплой руки, которая гладила меня по щеке. Я прижималась к ней, как могла. Она такая теплая, а мне так холодно, что зуб на зуб не попадает… Мне безумно хочется забраться целиком в эту ладошку. И наконец-то согреться…

Нет, нет, только руку не убирайте… Я умоляю… Пусть она греет мою щеку, а то мне так холодно… Мне так хорошо и так спокойно, когда она рядом… Только пусть не исчезает…

— Я… потерплю… — прошептала я, едва слыша свой голос. — Только руку не убирайте…

А потом сделала вздох и выдохнула: «Пожалуйста».

— Так, Ваше Сиятельство… — слышался топот. — Да на ней места живого нет…

В этот момент я испугалась, что рука исчезнет. Но она не исчезла… Она все еще гладила и согревала мою щеку.

Я помню боль, которую цедила сквозь зубы на вдохе. Помню слезы, которые катились градом. И стиснутые зубы, поймавшие стон почти у самых губ.

— Пусть выпьет… Очень мощное зелье! Оно может повредить ее кратковременную память. Но иначе девочка не выдержит…— мне разжали зубы и что-то влили в рот.

— Я согласен, — выдохнул знакомый голос.

— Но воспоминания будут возвращаться. Постепенно, не сразу, — хлопотал кто-то чем-то звеня. 

Я закрыла глаза и увидела себя со стороны… Я лежала на столе в роскошной комнате, похожей на столовую. На полу валялись разбитые тарелки, бокалы, подсвечники… Золотая скатерть съехала на одну сторону. Вокруг меня столпилась целая толпа в белом. Я пыталась их рассмотреть, но они сливались в сплошное сияние.