– На нас не меньше, – проговорил Баджар.

– На нас, Азиз, кровь врага, а это не грех, это доблесть, святое дело. Гординец же убивал таких, как и он сам. Он мерзкий предатель, и его ждет ад. На этом или на том свете… Но достаточно о нем. Пойдем взглянем на блондинку. Сколько, говоришь, ей лет?

– Одиннадцать, босс!

– Не маловата?

– Нет! Фигурка – пальчики оближешь. Цветок!

– Посмотрим на этот цветок, цветение которого может прекратиться уже этой ночью…

15 июля, четверг. Секретный военный городок размещения офицеров спецслужб и членов их семей. Ближнее Подмосковье. 13.20

Получив после приезда из загородной резиденции Крымова и Тимохина выходной, Шепель пришел домой. У подъезда увидел «Порше» жены. Зашел в подъезд. Как только Валентина открыла дверь, майор спросил:

– И далеко ли ты собралась, дорогая?

– Папа звонил, у него выпало свободное время, хотел повидаться с внуком. Вот покормлю тебя и отвезу Ваню к деду. У тебя сколько времени?

– Вечность! До завтра выходной.

– Тогда, может, поедем вместе? – обрадовалась Валентина.

– Нет уж, – отмахнулся Шепель, – езжай ты к папеньке с Ваней, а я высплюсь.

– Миш, ну почему ты не любишь моего отца? Он уважает тебя, хочет наладить родственные отношения – а ты как ежик, иголки выставишь и не подпускаешь к себе…

– Ты меня еще морской свинкой назови.

– У тебя плохое настроение?

– У меня прекрасное настроение. Да и каким еще ему быть? Тут в кои веки раз выходной выпал, а семья сваливает из дома…

– Но ты же сам сказал – хочу выспаться…

Шепель прошел на кухню, присел на стул у окна, закурил. Валентина подошла к нему:

– Ну, что злишься? Я же к отцу еду, а не куда-нибудь.

– А с моим мнением в этом доме уже не считаются?

– Миш, прекрати капризничать!

– А ты, дорогая, прекрати раздражать! Какого хрена разъезжаешь на дорогущей иномарке?

– Но это подарок отца!..

– Могла бы и отказаться. У нас «Форд» есть, чем он тебе плох? Или дочери нефтяного магната подавай крутую тачку? По статусу положено?

– Не кричи, Ваня еще спит, разбудишь до времени…

Шепель, затушив окурок в пепельнице, пробурчал:

– Без папеньки никуда.

– Так! – Валентина сбросила фартук. – Хватит! Надоело слушать всякую чушь.

– Ну, конечно, я только и могу, что пороть чушь. Это у папеньки его лощеные холуи умные речи толкают… Короче, Валентина, «Порше» отгони в парк, и пусть стоит там. Нечего людей дразнить.

– Машина его раздражает… А коттедж за городом, который нам тоже отец подарил, тебя не раздражает? Почему-то к нему ты относишься спокойно… Планируешь переселиться туда, как выйдешь на пенсию… Может, и от него мне отказаться? Или попросить отца выделить людей, разобрать по кирпичику и сложить кирпич в вашем парке, рядом с «Порше»?

Шепель сощурил глаза, и это был недобрый знак.

– Плевать я хотел и на коттедж, и на «Порше», и на все подарки твоего папеньки!

– Может, ты и на меня плевать хотел?

– Не зли, Валентина…

– Ладно, – пошла на попятную Валя, – достаточно. Прекратим этот ненужный разговор.

– Но ты все равно сделаешь по-своему, так?

– Я обещала отцу, что привезу сына. Ты свое слово держишь, почему я не должна держать свое?

– Как же надоело все! Пойду-ка я к Сане Тимохину или Дрозду, водки выпью… А ты делай что хочешь.

Валентина присела рядом с мужем:

– Скажи, Миша, ты меня любишь?

– Ну, началось, в натуре!.. И что вы за народ, женщины? Изворотливые, как ужи… Люблю, не люблю, сейчас-то чего об этом говорить?

– Понятно…

– Что тебе понятно? – повысил голос Шепель.

– Все, кроме одного. Ведь ты знал, когда предлагал выйти замуж, что я дочь богатого человека. И тогда тебя это не смутило. А сейчас…

Шепель прервал жену:

– Я, Валентина, женился на журналистке Туркиной, а не на дочери нефтяного магната Туркина. И давай завязывай с базаром. Поговорили. Собирай манатки и езжай к папеньке. Поплачься ему, какой у тебя хреновый муж…

– Да иди ты… к своим друзьям! Пей, гуляй, никуда я не поеду.

И, заплакав, Валентина ушла в гостиную.

Шепель прикурил вторую подряд сигарету. Пару раз затянулся, бросил в пепельницу, процедил:

– Ну все, подтянула тяжелую артиллерию… Знает чем брать.

Майор последовал за женой. Валя сидела на диване, поджав под себя ноги. При виде мужа вытерла платком глаза. Шепель присел рядом, обнял жену:

– Ну, ладно, Валюш, извини! Я был не прав. Собирайся и езжай к отцу.

– Вот и сын в тебя растет, такой же колючий…

– А в кого ему еще расти? Он же мой сын, а не чей-то. Хотя похож на тебя.

– Одни пистолеты да автоматы на уме. Как будто других игрушек нет…

– Так все пацаны в детстве к солдатикам да стволам тянутся. Или ты предпочла бы, чтобы Ванька кукол пеленал?

– Знаешь, как я хотела бы хоть одним глазком посмотреть на то, что ты делаешь в командировках!.. Может быть, тогда смогла бы до конца понять тебя?

– Не надо тебе этого видеть, Валя. Мы на выходах не в игрушки Ванины играем, мы воюем. А война – это не то, что в фильме по телевизору показывают да в книжках описывают. Война гораздо страшней.

– Тогда почему тебе не уйти в запас? Ведь у нас все есть.

– Уйти, Валя, можно. Я уйду, Тимохин, Крымов, Дрозденко, Ким, все остальные… Рапорта на стол – и до свидания. Только кто, Валюша, вместо нас нашу работу делать будет? Мразь бандитскую, у которой руки по локти в крови, давить? Заложников вытаскивать? Диверсии предотвращать? Обычных людей защищать? Американские рейнджеры? Они защитят…

Валентина прижалась к мужу:

– Прости, Миш, это я была не права. Но ты тоже должен понять меня…

– Да понимаю я все, Валь, понимаю. Вам, женам, тяжелее приходится, чем нам. Ждать – это не каждому дано.

– Я никуда не поеду, Миш. Сейчас пообедаем, ты отдохнешь, а вечером, если дыма не будет, на пруд сходим, в лесу погуляем…

– Нет, Валюш, раз обещала, езжай. И тесть по внуку скучает, да и Ваньке разнообразие. Дед новые игрушки подарит, а ребенку это главная радость. Езжай.

– Без обиды?

– Какая может быть обида?

– А тебе без нас не скучно будет?

– Скучно. Но вы ведь не на месяц уезжаете?