Оуни Вишнелл взял со дна лодки багор – длинную палку с крюком на конце. Он медленно опустил багор в воду и начал его вытягивать. Рут увидела, что багор подцепил поплавок, похожий на те, которыми ловцы омаров отмечают свои ловушки. Но этот поплавок был совершенно белый, а вовсе не яркий. И он не подпрыгивал на поверхности воды, а был привязан к короткому тросику, благодаря которому держался на глубине в несколько футов. Никто не нашел бы его, не зная в точности, где искать.

Оуни забросил поплавок в лодку, а потом, перебирая руками, вытащил тросик до конца. На конце тросика висела самодельная деревянная омаровая ловушка. Оуни втащил ее в лодку. Ловушка была набита огромными омарами, свирепо щелкающими челюстями.

– Чья это ловушка? – спросила Рут.

– Моя! – ответил Оуни.

Он быстро открыл дверцу ловушки и вытащил омаров, одного за другим. Он показывал их Рут, а потом выбрасывал в море.

– Эй! – воскликнула она, когда Оуни бросил за борт третье го омара. – Не выбрасывай их! Они просто отличные!

Но Оуни выбросил всех омаров до единого. Они действительно были хороши. Они были просто гигантские. Они набились в эту ловушку, как рыба в глубоководную сеть. Но при этом они довольно странно себя вели. Когда Оуни к ним прикасался, они не щипались и не дрались. Они спокойно лежали у него на ладони. Рут ни разу не видела таких послушных, таких дисциплинированных омаров. Кроме того, она ни разу не видела такого количества омаров в одной ловушке.

– Почему их так много? И почему они тебя не кусают? – спросила она.

– Потому что не кусают, – сказал Оуни и выбросил за борт очередного омара.

– Почему ты не оставляешь их себе? – спросила Рут.

– Не могу! – воскликнул Оуни.

– Когда ты поставил ловушку?

– На прошлой неделе.

– А зачем ты держишь поплавок под водой, где его не видно?

– Прячу.

– От кого?

– От всех.

– Но как же тогда ты нашел поплавок?

– Я просто знал, где он, – сказал Оуни. – Я знаю, где они.

– «Они»?

Оуни выкинул в море последнего омара, а потом мощным движением перебросил за борт ловушку. Он вытер руки о комбинезон и с трагическим волнением сообщил:

– Я знаю, где омары.

– Ты знаешь, где омары?

– Да.

– Ты и в самом деле Вишнелл, – проговорила Рут. – Верно?

– Да.

– А где другие твои ловушки, Оуни?

– Везде.

– Везде?

– Вдоль всего побережья штата Мэн?

– Да.

– Твой дядя знает?

– Нет! – в ужасе вскричал Оуни.

– А кто делал ловушки?

– Я.

– Когда?

– По ночам.

– Ты все это делаешь тайком от дяди?

– Да.

– Потому что он тебя убьет, да?

Ответа не последовало.

– Почему ты выбрасываешь омаров, Оуни?

Оуни закрыл лицо руками, а потом опустил руки. Вид у него был такой, словно он вот-вот расплачется. Он только покачал головой.

– О, Оуни.

– Да, я знаю.

– Это безумие.

– Знаю.

– Ты мог бы стать богачом! Господи, если бы у тебя была лодка и снасти. Ты мог бы стать богачом.

– Не могу.

– Потому что кое-кто…

– Мой дядя.

– … все узнает.

– Да.

– Он хочет, чтобы ты стал священником или еще каким-нибудь слюнтяем вроде того, да?

– Да.

– Ужасно жалко, правда?

– Я не хочу становиться священником.

– Я тебя не виню, Оуни. Я тоже не хочу быть священником. Кто еще знает об этом?

– Нам пора, – сказал Оуни, поспешно схватил весла, развернул лодку и начал грести красивыми, длинными гребками. Как прекрасная машина.

– Кто еще знает, Оуни?

Он перестал грести и посмотрел на Рут:

– Ты.

Она пристально смотрела на него, на его большую, квадратную светлую голову, в его голубые шведские глаза.

– Ты, – повторил он. – Только ты.

Увеличиваясь в размерах, омар становится смелее и уходит дальше от берега, хотя никогда не утрачивает инстинкт копания и никогда не расстается с привычкой в случае необходимости прятаться под камнями.

«Американский омар: изучение его повадок и развития», Френсис Хобарт Херрик, д-р философии, 1895

Отмель Джорджиз-Бэнк в конце ледникового периода была лесом – прекрасным, густым и первобытным. В этом лесу были реки, горы, водились звери. Потом море поглотило его, и Джорджиз-Бэнк стала одним из самых замечательных мест для рыболовства на земле. Эта трансформация заняла миллионы лет, но европейцы, прибыв в Новый Свет, довольно скоро обнаружили это место и рыбачили там просто адски.

Большие рыболовные суда приплывали сюда с сетями за самой разной рыбой – морским окунем, сельдью, треской, скумбрией, за разными китами, кальмарами, тунцом, рыбой-меч и так далее. Прибывали и те, кто тащил за своими судами тралы по дну, добывая морских гребешков. К концу девятнадцатого века отмель стала плавучим международным городом: немецкие, русские, американские, канадские, французские и португальские корабли вылавливали здесь тонны рыбы. На каждом корабле рыбаки убирали выловленную рыбу в трюмы лопатами, как кочегары швыряют уголь в топку. Все корабли оставались здесь на неделю, а то и на две. По ночам огни сотен кораблей освещали воду, словно фонари в небольшом городке.

Корабли и лодки, находившиеся в открытом море, в половине суток хода от берега, становились легкой добычей плохой погоды. Штормы разыгрывались быстро и грубо, они могли уничтожить всю флотилию и разорить любую рыбацкую артель. К примеру, деревня могла отправить несколько рыбацких суденышек на Джорджиз-Бэнк, а несколько недель спустя эта деревня становилась поселением для вдов и сирот. В газетах печатались списки погибших и тех, кого они осиротили. Пожалуй, это был апогей трагедии. Нужно было сосчитать тех, кто уцелел, определить, сколько человек осталось на материке без отцов, братьев, мужей, сыновей и дядей, которые могли их прокормить. Что с ними станет?

«46 ПОГИБШИХ, – мог гласить заголовок статьи. – 197 ИЖДИВЕНЦЕВ ОСТАЛИСЬ БЕЗ СРЕДСТВ К СУЩЕСТВОВАНИЮ».

Цифры были печальные, и эти цифры всем следовало знать.

Но добыча омаров не такова, как рыболовный промысел, и никогда такой не была. Конечно, ловить омаров тоже опасно, но не настолько, насколько опасно ловить рыбу в открытом море. Далеко не так опасно. Города ловцов омаров не теряют бойцов целыми батальонами. Добытчики омаров выходят на лов поодиночке, но они редко сильно удаляются от берегов и обычно засветло возвращаются домой, а потом съедают пару кусков пирога, выпивают пару банок пива и заваливаются на диван в сапогах. Они не плодят толпы сирот и вдов. Вдовы в общинах ловцов омаров единичны. Их мужья могут погибнуть от редких несчастных случаев, по-дурацки утонуть, стать жертвой странных туманов или бурь, которые налетают внезапно и так же внезапно исчезают, не принося больших разрушений.