Кондрат получил и пересчитал деньги, ударили по рукам, и экипаж «шкипера» забрался на «француза».

Надо отдать им должное – сбросив швартовы, они лихо подняли паруса и ловко вышли из гавани. Одно слово – «морские волки».

Наша команда провожала их взглядами. Шкипер промолвил:

– Разбойные рожи! Не хотел бы я встретиться с ними в открытом море!

Видно, не только на меня одного экипаж «шкипера» произвел неизгладимое впечатление.

– Сегодня отдыхаем, завтра идем на ихний рынок, – распорядился Кондрат. – Шкипер, проверь провиант и воду, пополни, коли надо.

Мы попили вина, обмывая удачную сделку.

У «шкипера», видимо, самого рыльце было в пушку, коли купил судно без документов. Не иначе для перевозки негров – рабов в Англию брал.

Я решил подшутить над купцами. Мы выпили по чарке. Я схватился за горло, засипел. Купцы уставились на меня круглыми от ужаса глазами.

– Вино! Не тот кувшин взяли, – и я закатил глаза.

Обоих купцов как ветром сдуло.

Я выглянул из каюты. Купцы стояли у борта и, заложив пальцы в рот, пытались освободиться от выпитого. Я засмеялся. Оба, как по команде, одновременно повернулись ко мне. Они поняли, что их жестоко разыграли, и двинулись ко мне, полные решимости побить. Видя такое дело, я встал на колени.

– Простите, братцы, каюсь – пошутил.

Бить меня они не стали, только Ксандр пробурчал:

– Эх, такое застолье испортил.

Кондрат добавил:

– Еще раз так пошутишь – будешь домой возвращаться в ялике, что за кормой на буксире. Я чуть в штаны не наложил, как увидел, что ты за горло схватился. Вдруг и в самом деле горшок с вином того – недоглядели.

Понемногу атмосфера снова потеплела, купцы широко улыбались, и я решился:

– Друзья! Вы думаете, что это был мой кураж, розыгрыш, чудачество? Кабы не так! Видя, в каком вы подавленном состоянии после происшествия у Корсики, я счел необходимым помочь преодолеть напряжение. Но как? Успокаивать не резон: вы ж не кисейные барышни – тертые жизнью мужики. Есть другой способ: сначала рассердить – чем больше, тем сильнее действует, – а потом рассмешить. Хотя я рисковал – вы могли запросто меня поколотить.

Я посмотрел на кулак Кондрата. Он виновато отвел глаза.

– Вижу теперь, удалось: напряжение спало. Вот и славно!

Ксандр с Кондратом переглянулись, помолчали, обдумывая мое признание, и одобрительно закивали бородами. А я был рад тому, что купцы меня правильно поняли.

Поутру, после завтрака, я с купцами направился на рынок. Возле порта на улицах горожане приторговывали поношенным тряпьем.

Мы уже поднимались по улице, ведущей вверх к рынку, как вдруг меня что-то остановило. Я обернулся, пытаясь понять, что же меня зацепило, заставило остановиться. Вот оно!

На колченогой табуретке сидел мужчина, придерживавший рукой стоящее на земле зеркало в бронзовой раме. Я крикнул купцам, чтобы они шли, меня не ждали.

Подойдя к торговцу зеркалом, я стал присматриваться к раме. Бронза была старой, подернутой патиной. Но по периметру шла надпись! Да ведь я покупал такое же зеркало, когда плыл на теплоходе с туристическим вояжем. И надпись точно такая же – на уйгурском. А потом еще ходил к профессору, чтобы он мне эту надпись расшифровал. То, что язык уйгурский, я теперь знал. Не то ли самое это зеркало?

Продавец смотрел на меня с любопытством. Я стал припоминать лицо того, кто продал мне зеркало в том, современном мне мире, в мое время.

Конечно, люди редко помнят лицо продавца, продавшего им какую-нибудь мелочь. Но чем больше я вглядывался в лицо этого продавца, тем больше находил в нем сходства с тем, прежним. Облик того смутно всплывал в памяти, но они были чертовски похожи. Спросить его напрямую о странном свойстве зеркала? А вдруг он не знает, да еще и за еретика-чародея примет?

Мое необычное поведение, когда я стоял столбом перед зеркалом, вывело продавца из себя.

– Так синьор будет покупать зеркало?

– Сколько стоит? Я беру!

Я расплатился и взял в руки тяжеленное зеркало. Само оно было не так уж и велико, но бронзовая рама была толстой, литой.

Обернулся к продавцу – спросить о надписи, а его уж нет. Я покрутил головой – может, он уже затесался в толпу прохожих? Так и колченогого табурета не было. Я спросил у торговавших рядом горожан – куда делся продавец зеркала?

– Не было тут никого, не видели.

Конечно, можно было бы все списать на мираж, на галлюцинации, но зеркало реальное, я держу его в руках!

Я пошел обратно к кораблю. Не ходить же по городу с тяжеленным зеркалом. Завидев меня, вахтенный сбежал по трапу и помог мне затащить мое приобретение на ушкуй.

Я положил его на свой рундук в каюте и перевел дыхание. Тяжелое, чертяка! Ладно, потом разберемся.

Снова пошел в город, нашел купцов на рынке.

– Ты чего от нас отбился?

– Зеркало купил.

– Стеклянное? Или полированная бронза?

– Стеклянное.

– Надо и мне купить, жена давно просит. Говорят, самые лучшие – венецианские.

Мы за полдня продали лишь одну шубу, да и то, судя по одежде, не итальянцу.

Я на рынке стоял, погруженный в думы. Почему Италия и почему снова зеркало? Может быть, судьба подсказывает мне, что пора возвращаться в свое время? Иначе к чему бы этот странный продавец и то же самое – я почти в этом уверен – зеркало? Вышло мое время здесь? Что-то случилось, чего я не знаю?

Размышления мои прервал Ксандр.

– Юра, ты чего сегодня такой странный? Заболел чем? Али не выспался? А может, по бабе соскучился?

– Отстань, дай подумать.

Когда заявились на корабль – поужинали, и я стал разглядывать зеркало и раму с уйгурскими надписями. Зеркало обычное, а вот рама! Я готов был поклясться, что рама не просто похожая, а именно та же самая!

Потому как на ней в верхнем левом углу была царапина – такая же, как и на моем зеркале. Подожди, а как же переводилась та надпись?

Я сосредоточился, но вспомнить никак не мог – все-таки здесь, в этом времени, прошли уже годы. Я попробовал просунуть руку в само зеркало, но она натыкалась на гладкое стекло. По-моему, у себя в прихожей я сначала прочитал надпись, а потом прошел сквозь зеркало. Или не читал? Не помню…

Полночи я крутился на жестком рундуке, слушая заливистый храп купцов. Зеркало всколыхнуло в душе прежние чувства. Остро захотелось домой, в свое время, к Наташе. Как она там, без меня? И женаты мы были недолго, да вдруг я непонятным образом исчез. Что она сейчас думает обо мне? В первое время, после переноса в Средние века, я часто вспоминал ее, видел во сне, но с годами, проведенными здесь, образ ее потускнел, и я даже во сне стал видеть ее редко. Стихла, спряталась где-то в потаенном уголке души боль разлуки. А сегодняшняя моя покупка все реанимировала.