Дож хлопнул в ладоши.

Из боковой двери в зал вошел дюжий гвардеец, а за ним – служанка или рабыня в легких, просвечивающих одеждах.

– Благодарю тебя за спасение сына. Прими обещанный слиток золота.

Гвардеец подошел ко мне и вручил поднос, на котором тускло поблескивал золотой слиток размером с ладонь. Я взял его в руки и поклонился дожу. Хм, а слиток не больно-то и тяжел – меньше килограмма будет.

– И еще – прими от меня в знак личной благодарности эту рабыню, отныне она твоя.

От удивления я чуть слиток не выронил. Зачем она мне? Лишняя головная боль. Однако отказаться от подарка дожа – значит нанести обиду. Этого я не хотел. Кто его знает, как отреагирует дож на отказ, а я пока на его земле, и корабль друзей – в порту Генуи. Ладно, потом разберусь с живым подарком.

Я снова отвесил поклон и рассыпался в благодарности в стиле восточных купцов, с трудом подбирая соответствующие случаю итальянские выражения. Дож благосклонно выслушал, кивнул.

– Предлагаю тебе службу придворного лекаря с приличным жалованьем, а чтобы знания твои не пропали втуне, можешь занять место профессора медицины в городском университете.

От этого предложения я сразу же благоразумно отказался, сославшись на наличие семьи на родине.

– О, семья – дело богоугодное. Но если ты передумаешь, двери моего замка для тебя всегда открыты.

Я понял, что аудиенция закончена, и попятился задом к дверям; рабыня последовала за мной.

В коридоре я перевел дух. Золото – это хорошо, но что мне делать с рабыней?

Ее лицо закрывала кисея. Я откинул ее. Смугловатое, миловидное личико, стройный стан, и молода – лет восемнадцать-двадцать.

– Ты кто? – спросил я по-итальянски.

– Летиция.

– Хм, имя-то французское.

– Меня купили у французского купца, он и дал мне это имя, – ответила Летиция, смягчая французским акцентом неважный итальянский.

– Ты из каких земель?

– Египет, на родине меня звали Малика.

– Летиция мне нравится больше. Ладно, чего здесь стоять, идем на корабль.

Мы с Летицией в сопровождении гвардейцев пошли к выходу из дворца. Жаль, что я так и не успел попросить Эмилио показать мне его и рассказать о картинах великих генуэзцев. Ну что делать – вернусь же я когда-нибудь в свое время? И тогда непременно приеду сюда туристом – тем интереснее будет сравнить прошедшие за века изменения.

Мы вышли на площадь. В последний раз окинув взглядом величественный дворец Дожей, я пошел в порт, рабыня неотступно следовала за мной. Потерялась бы она в толпе, что ли? Нет, идет как привязанная.

Купцы встретили меня восторженно.

– Ура! Юрий вернулся. А у нас новости – товар удалось распродать. Постой, это что еще за девка на палубе?

– Подарок мне от дожа. Золото дал, как обещал, за излечение сына и еще вот эту девицу в придачу.

– Баба на корабле – к несчастью, – безапелляционно заявил Кондрат, – из-за нее же команда передерется.

– Не мог же я отказать дожу, когда он дарил ее мне.

– Это так, – вынужден был согласиться Кондрат. – Вот что – определи-ка ее на постоялый двор пока. Каюта одна и маленькая, на палубе матросы приставать начнут. Мы все равно на обратный путь товар закупать будем, тогда и заберем – неделя у тебя есть.

– А дальше ее куда девать?

– Продай.

– Подарок же. В Генуе продам – слухи до дожа быстро дойдут.

– Вот незадача. Ладно, дай хоть золото подержать.

– Держи, за погляд денег не берут.

Кондрат взял в руки слиток, взвесил его на ладони и покачал головой.

– Недорого ценит дож здоровье и жизнь сына.

– Ты лучше вспомни, как я еле ноги унес из Флоренции, не заработав ни гроша.

– И то – твоя правда. Давай обменяем его у менял на деньги да товар купим. По приезде расторгуемся и вернем с наваром.

– Забирай.

– О! Соединим с нашими деньгами – весь трюм забьем. Тут у них товар интересный, думаю, у нас влет пойдет: ленты для украшений, чулки, украшения из кораллов, мыло. Статуэтки диковинные еще есть из мрамора, только тяжелы очень, да и боюсь – найдутся ли покупатели?

– Вина еще в бочках возьми – товар ходовой, все лучше, чем мрамор.

– Верно, я и сам думал.

Я вышел на палубу, сошел на пирс и побрел в город. Летиция покорно шла за мной.

В припортовом постоялом дворе селить ее нельзя: на первых этажах – кабаки, где матросы со всех концов света пропивают жалованье. Шум, пьяные драки, и приставать точно будут. Надо искать для нее постой в городе.

Поднявшись по кривой улочке, мы нашли уютный постоялый двор. Я снял комнату с питанием, заплатив хозяину на неделю вперед. Слуга проводил нас наверх – на второй этаж, отпер дверь.

Комнатка небольшая, но чистая и уютная: у окна – стол, справа – шкаф для одежды, кровать и пара стульев. На полу – потертый турецкий ковер.

Я подошел к окну – неплохой вид. Видна гавань, залив. Я даже отыскал взглядом наш корабль. А когда повернулся, застыл в изумлении.

Летиция сбросила с себя все одежды и лежала на кровати. Ну что же, коли так все повернулось – грех не воспользоваться ситуацией, тем более что женщины у меня не было уже давно.

Без одежды рабыня была чудо как хороша – небольшая грудь с крупными сосками, плоский живот, развитые бедра.

Я разделся и улегся рядом.

В любви Летиция оказалась женщиной искушенной и ненасытной. О-о-о! Мне пришлось на минутку прервать сладострастие. Я соскочил с кровати, оставив постанывающую прелестницу, чтобы поплотнее прикрыть дверь.

Думал я – устрою ее на постоялый двор, тем сегодня все и кончится, а вышел от нее уже под вечер. И пока купцы занимались закупкой товаров, я посещал рабыню каждый день. Купцы хитро насмешничали:

– Юра, чем она тебя околдовала? Посмотри на себя – ты исхудал, как мартовский кот, скоро штаны спадать будут.

На судне, несмотря на теплую погоду, мне приходилось ходить в рубахе, чтобы не обнажать грудь с сизыми свидетельствами страсти Летиции и не давать повода зубоскалить команде.

Чем ближе подходило время отплытия, тем больше я думал о том, куда же мне деть свалившуюся на меня Летицию. Девчонка искусна в любви, и с ней я познал немало восхитительных минут, но – в Россию везти? Это не теплая Италия, жизнь сложнее и тяжелее, думаю – не приживется она там, в холодном Владимире.

В один из дней, когда я отдыхал после любовной битвы, Летиция подошла к окну.

– Там, за морем – моя родина, моя земля, – грустно сказала Летиция, путая итальянские, французские и арабские слова. – О, Египет! – мечтательно выдохнула она.