Бьорк стоял и смотрел на него.

– Выражайся ясней, – сказал он. – Что ты имеешь в виду?

– У нас появились данные, что за всем происходящим может стоять не кто иной, как Альфред Хардерберг. И тут, никуда не денешься, приходится признать: обстоятельства изменились.

Бьорк снова сел и уставился на него недоверчиво.

– Что ты имеешь в виду? – переспросил он.

– Я имею в виду вот что: у нас есть причины подозревать, что Альфред Хардерберг прямо или косвенно замешан в убийстве адвокатов. И в покушениях на фру Дюнер и на меня.

– И что, я должен воспринимать это на полном серьезе? – спросил Бьорк скептически.

– Да, – сказал Валландер. – Пер Окесон даже не очень удивился.

Не вдаваясь в детали, он рассказал Бьорку о вчерашнем открытии. Бьорк выслушал, не перебивая, и углубился в размышления.

– Это, конечно, крайне неприятно, если только это правда, – сказал он наконец.

– Убийства и полыхающие автомобили – достаточно неприятные вещи сами по себе, – сказал Валландер.

– Надо быть максимально осторожными, – продолжил Бьорк, словно не заметив ехидного комментария. – Нам нужны совершенно неопровержимые и исчерпывающие улики, прежде чем мы что-либо предпримем.

– Обычно мы этого принципа не придерживаемся, – сказал Валландер. – Чем этот случай отличается от других?

– Тем, что я убежден, что твоя версия никуда нас не приведет, – сказал Бьорк и встал, давая понять, что разговор закончен.

– Такой риск есть, – сказал Валландер, направляясь к двери, – но может быть, и приведет.

Было десять минут девятого. Он взял кофе и заглянул в кабинет Анн Бритт, но она еще не пришла. Он прошел к себе и позвонил водителю такси Вальдемару Коге в Симрисхамн. Ему дали номер его мобильного телефона. Он представился и попросил дать ему номер счета для перевода. Записал номер на бумажке, потом написал «230 крон» и обвел кружочком, чтобы не забыть. Подумал, не позвонить ли по горячим следам продавцу в «Системете», которому досталось от разбушевавшегося отца, и попросить его не возбуждать уголовного дела, но отложил на потом. Оперативка начиналась в половине десятого, и ему надо было сосредоточиться.

Он подошел к окну и посмотрел на улицу. День был серый, воздух холодный и влажный. «Уже поздняя осень, скоро зима. Я опять у себя в кабинете. А где Альфред Хардерберг? В Фарнхольмском замке? Или на десятикилометровой высоте, в личном самолете летит куда-то заключать свои замысловатые сделки? Что же вам такое довелось узнать, Ларс Борман и Густав Торстенссон, что стоило вам жизни? Если мы с Анн Бритт правы… если два таких разных человека, разных поколений, с разными представлениями о мире, пришли к одному и тому же выводу, это что-нибудь да значит».

Ровно в половине девятого он вошел в комнату для совещаний. Бьорк уже сидел на председательском месте. Пер Окесон стоял и смотрел в окно, а Мартинссон со Сведбергом вели оживленный разговор, похоже, о зарплате. Анн Бритт Хёглунд заняла свое обычное место напротив Бьорка. Ни Мартинссон, ни Сведберг, казалось, не удивились присутствию Окесона. Валландер кивнул Анн Бритт и наклонился к ней, опершись рукой на стол.

– Как ты себе представляешь их реакцию? – тихо спросил он.

– Я проснулась утром и решила, что все это мне приснилось. Ты уже поговорил с Бьорком и Окесоном?

– Окесон в курсе дела. Бьорку я успел рассказать только главное.

– И что сказал Окесон?

– Он нас поддержит.

Бьорк постучал по столу карандашом, призывая к вниманию. Все начали рассаживаться по своим местам.

– Мне нечего сказать, кроме того, что я предоставляю слово Курту, – сказал Бьорк. – Но если я понял правильно, в следствии произошел серьезный поворот.

Валландер кивнул, соображая, с чего начать. Голова была совершенно пуста, и он даже растерялся на секунду. Потом собрался с мыслями и начал доклад. Он в деталях описал экономический анализ, сделанный однокурсником Анн Бритт в Эскильстюне. Потом пересказал содержание ночной дискуссии, подчеркнув, что они ни в коем случае не должны будить медведя в его берлоге. Он говорил почти полчаса, потом спросил Анн Бритт, не хочет ли она что-то добавить. Она покачала головой – нет, он сказал все, что необходимо было сказать.

– Вот что мы имеем на сегодня, – закончил он. – Я думаю, для всех очевидно, что мы должны поменять приоритеты, поэтому я пригласил сюда Пера Окесона. Вопрос только в том, нужна ли нам помощь извне. Должен предупредить, что нам предстоит большая и тяжелая работа – проникнуть в мир Альфреда Хардерберга. Дело еще осложняется тем, что он не должен ничего заметить.

Валландер сел, не будучи уверенным, что ему удалось объяснить все так, как нужно. Анн Бритт поощрительно улыбнулась ему, но он все равно сомневался, обводя глазами напряженно застывшие лица коллег.

– Тут есть над чем поработать, – прервал затянувшееся молчание Пер Окесон. – Не надо забывать, что у Альфреда Хардерберга безупречная репутация в шведском деловом мире. Если мы начнем просто так, ничтоже сумняшеся, подвергать эту репутацию сомнению, ничего, кроме протеста, не дождемся. С другой стороны, совершенно очевидно, что оснований для того, чтобы заняться им поплотнее, более чем достаточно. Конечно, трудно себе представить, что Альфред Хардерберг лично замешан в убийствах и прочем криминале. Но где-то в его окружении вполне могут происходить вещи, на которые он не может повлиять.

– Я всегда мечтал засадить за решетку кого-нибудь из этих господ, – ни с того ни сего ляпнул Сведберг.

– По меньшей мере странная точка зрения для полицейского, – сказал Бьорк, не скрывая недовольства.

– Давайте говорить о деле, – напомнил Окесон. – Мне хотелось бы напомнить, что мы, как служители правосудия, получаем деньги за то, чтобы быть подозрительными даже в тех случаях, когда для этого нет почти никаких оснований.

– Короче, будем заниматься Хардербергом или нет? – прямо спросил Валландер.

– При соблюдении определенных условий, – сказал Бьорк. – Помимо того, что я совершенно согласен с Пером насчет тактичности, осторожности и все такое, хочу подчеркнуть, что если что-то просочится за эти стены, я несу за это ответственность. Это считается служебным нарушением. Поэтому никаких заявлений для прессы без моего одобрения.

– Да уж поняли, – сказал молчавший до этого Мартинссон. – Меня интересует другое – каким образом мы собираемся пропылесосить империю Хардерберга, когда нас так мало? И как нам согласовать эту работу с отделами экономической преступности в Стокгольме и Мальмё? С налоговым управлением? Не лучше ли пойти другим путем?

– Каким именно?

– Передать это дело в центр. У них-то в этом отношении руки развязаны – могут привлекать кого угодно и сотрудничать с кем угодно. Надо иметь смелость признать, что у нас для этого силенок маловато.