Спустя шесть лет скончался и Лотарь Второй. Его дяди разумно посчитали, что теперь им уже ничто не мешает поделить между собой земли своих незадачливых племянников. Интересы, права и амбиции императора Людовика, плотно застрявшего на юге Италии в войне против арабов, были просто-напросто проигнорированы. В 870 году в Мерсене Карл Лысый и Людвиг Немецкий окончательно похоронили Срединное королевство, разделив между собой фризские и лотарингские земли, а также назначив в Прованс и Бургундию своих герцогов — соответственно Бозона55 и Конрада56, судьбы которых пошли далее практически рука об руку. Оба этих герцога очень быстро заимели непререкаемый авторитет среди местных баронов, чему способствовали успешные военные кампании — Бозона против сарацин, Конрада против норманнов. Успешная и независимая политика обоих правителей вскоре привлекла внимание и ревность их сюзеренов, и каждому герцогу пришлось с мечом в руке отстаивать свою жизнь и свободу. Все же Бозону повело в итоге чуть больше — в 879 году, в замке Мантай, он был выбран местной знатью королем Нижней Бургундии и Прованса со столицей в Арле. Конрад же не дожил до своей возможной коронации двенадцать лет — в 888 году, в городке Сент-Морис, его сын Рудольф стал первым королем Верхней Бургундии. Не увидел, однако, этой коронации и Бозон, скончавшийся за год до этого и передавший корону Нижней Бургундии своему сыну Людовику, здравствующему, если не считать зрение, и поныне.

— Второй по значимости фигурой на поле является визирь или советник халифа, то есть короля. Вот он, ваша милость, — монах продолжал деловито обучать графа Вьеннского искусству игры, — Визирь всегда находится подле своего владыки, он может передвигаться и уничтожать своих врагов на соседних клетках по диагонали57. Интересно, что визирем может стать простой байдак, если сумеет, хитростью и смелостью играющего, дойти до противоположной стороны доски.

И снова жизненная аналогия сказанному монахом не заставила себя долго ждать. Причем далеко ходить в своих размышлениях Гуго не было нужды, в визире он увидел, прежде всего, самого себя. Десять лет назад его сюзерен, король Нижней Бургундии Людовик, неосторожно ввязавшись в смертоносный клубок итальянских интриг, вернулся домой в Арль с императорской короной на голове, но зато с полностью выжженными глазами и испепеленными амбициями. По приезде корона была небрежно задвинута в угол королевской сокровищницы, ибо от нее было проку не больше, чем от женского колье или языческой статуи. Вассалы Людовика, как и следовало ожидать, немедленно посчитали себя свободными от гоминиума, принесенного ими ранее столь неудачливому, а теперь еще и слепому, самодержцу. Гуго оказался одним из немногих, кто вернулся из итальянского похода без клейма проигравшего, поскольку был назначен Людовиком капитаном миланского гарнизона и потому не испытал веронского бесчестья, случившегося с бургундцами. Удача и расчет вновь сослужили ему верную службу — не видя в настоящий момент легальной возможности самому стать королем Нижней Бургундии и Прованса, он громогласно поддержал несчастного Людовика, постаравшись, чтобы о его возмущении изменой узнала самая распоследняя мышь в каждом бургундском замке. Под страстным лозунгом восстановления справедливости в отношении Божьего помазанника, хитрец Гуго решительно подавил мятеж местных баронов, после чего добился от растроганного Людовика и его жены, королевы Аделаиды, должности королевского сенешаля и роли фактического правителя всех его земель.

— В северных бенефициях франков фигуру визиря сейчас стали называть королевой, очевидно в память о великой королеве Брунгильде58, а может быть в силу того, что в наше время супруги правителей, презрев благочестие и законы предков, все активнее пытаются участвовать в управлении своими землями и даже вмешиваются в дела государственные.

— Полно, брат Одон, здесь вы явно преувеличиваете. Главная роль женщины в нашем мире — воспроизводить и пестовать достойное нам потомство, вести дела хозяйственные и …, — тут Гуго состроил плутоватую улыбочку, — служить усладой нашим глазам и чреслам.

— Вы знаете, мессер Гуго, что мы держим себя в смирении относительно соблазнов мира, и посему, очень вас прошу, не смущайте меня вашими речами.

Улыбка Гуго сделалась еще шире и хитрее. Монах Одон невозмутимо продолжал:

— Что до роли женщин, то осмелюсь вам напомнить, что ваша матушка, благословенная графиня Берта, и ваша бабка, простите, но …..

Монах запнулся и не знал, как ему продолжить.

— Говорите как есть, брат Одон, я знаю, вы человек строгий и честный, и к тому же я прекрасно помню историю своего рода, а историю переписать, увы, нельзя. Что было, то было.

— Ваша бабка,….злополучная Вальдрада,… уничтожила королевство своего возлюбленного, а ваша матушка не далее как в эти дни сталкивает лбами бургундских и итальянских королей.

— Благодарю за смелые слова, брат Одон. Из уст любого мне слышать это было бы крайне неприятно, но вашими устами и устами вашего учителя, благословенного отца Бернона59, говорит не иначе как сам Иисус.

— Эти слова, мессер Гуго, меня смущают еще более, чем прежние. Но всякий раз, когда вспоминают о наших славных учителях, я не забываю упомянуть также мудрого и кроткого отца Ремигия Осерского60, ныне, увы, уже беседующего с Господом.

— Рассказы о вас и ваших последователях изумляют нас, погрязших в грехах и распутстве. В моменты просветления нашего разума, которые нам еще милостиво даруют Небеса, наш долг слышать тех, кто имеет репутацию безупречную, а дух строгий и последовательный.

Монах Одон почел за лучшее вернуться к прежней теме.

— Я всего лишь хотел привести вам примеры активного участия женщин в истории королевских дворов Европы, и предостеречь вас от возможной недооценки их возможностей.

— Однако, вы, брат Одон, привели лишь примеры из моего рода, рода славного и происходящего от самого Карла Великого. Согласитесь, он имеет все основания считать себя особенным.

— Род Карла Великого по сию пору, в лице потомков своих, правит Европой, и этим все сказано, — согласился монах, — но если вы хотите дополнительных аргументов в поддержку моих слов, то я, к стыду и горечи за братьев своих во Христе, назову вам имя постыдной распутницы Теодоры, что сейчас фактически правит Римом и определяет выбор наследника самого Святого Апостола Петра во время церковных соборов. Не судя ее за великие грехи, ибо воздастся ей по заслугам от Судьи более страшного и справедливого, я не могу не признать силу и волю этой преступной женщины. Она правит Великим Римом, а Рим ведь центр христианского мира!