На массивном клетчатом поле, несчастный белый король, в окружении немногочисленной, оставшейся в живых, свиты испуганно жался к углу доски, спасаясь от молчаливого и неумолимого натиска черного войска, со всех сторон обступившего его. Средних лет монах в черном плаще, выдававшем его принадлежность к бенедиктинцам, учил молодого графа Гуго Арльского премудростям диковинной игры в шатрандж. Во многих европейских дворах эта игра успешно входила в моду, и в отдельных местах уже даже считалось неприличным не знать и не уметь играть в нее. Гуго, с детства предпочитавший зрелища веселые, для сердца, а не для разума, теперь немалым усилием воли заставлял себя запоминать мудреные правила этой игры, которая, по мнению авторитетных окружающих, как никакая другая могла научить будущего государя принимать взвешенные и далеко идущие решения, а также рассчитывать сложнейшие политические комбинации.

Прошло уже пятнадцать дней, как он встал осадой у стен Павии, столицы лангобардских королей, и минуло три с лишним месяца, как он появился со своим войском по эту сторону Альп. Наступал ответственный момент в его военной кампании, Гуго необходимо было принять важное решение, и шатрандж, по мнению графа Арльского, мог помочь ему надлежащим образом взбодрить мозг и, тем самым, найти ответ на мучившие его вопросы.

— Положение ваших фигур, мессер Гуго, настолько неутешительно, что любой ваш ход только усугубляет ваше положение. Смотрите, куда бы ваш шах, то есть король, сейчас не пошел, кольцо вокруг него сужается. Сюда ли, … или сюда, ….., или сюда …. Похоже, что очень скоро ему просто некуда будет идти. И тем не менее, и тем не менее вы обязаны сделать ход. Или же сдаться, — монах спокойно и почтительно переставлял фигуры Гуго, демонстрируя тому всю безнадежность его игровой позиции.

— Я предпочитаю сделать ход. Вдруг противник не увидит то, что так очевидно вам? Выведите моего смелого шаха вперед.

Монах послушно переместил белого шаха, выдвинув его из-за спин двух последних верных байдаков, а также застывшего с самого начала игры руха50, и вопросительно взглянул на графа.

— Вы видите, мессер, что лучше не стало?

Гуго согласно кивнул. Именно в такой ситуации он оказался четыре месяца назад, когда жизнь заставила его отправиться в этот треклятый поход через Альпы, шансы на успех в котором ему изначально казались мизерными. Но только этот, во многом жертвенный поход, мог помешать коронации Беренгария, а также заявить об амбициях Гуго, его претензиях в Италии, и, как ни странно, укрепить его внезапно пошатнувшиеся позиции в обоих бургундских королевствах. Впоследствии, поспешим отметить это сразу, склонность к смелым и неожиданным авантюрам будет являться яркой отличительной чертой его последователей на бургундском троне, эту склонность они пронесут в себе сквозь немалую толщу лет.

Когда семьдесят лет назад, в 843 году в Вердене, внуки Карла Великого собрались делить его, как на дрожжах, разросшуюся империю, никто не сомневался, что самые лакомые куски ее достанутся Лотарю, самому старшему из них, да к тому же козырявшему титулом императора. Несмотря на то, что целый ряд последних военных кампаний был Лотарем проигран, ни Карл Лысый, ни Людвиг Немецкий51 решительно ничего не смогли противопоставить Лотарю, поскольку много уступали ему в красноречии, жизненной энергии и обаянии, да и просто в силу того, что были намного младше и, по сути, годились ему в сыновья. Недрогнувшей и властной рукой Лотарь очертил границы Срединного королевства, начав с Фризии, продолжив Австразией и Бургундией, и закончив Италией, разведя, тем самым, своих братьев по далеко отстоящим друг от друга землям так, что отныне сообщаться между собой они теперь могли лишь при согласии и под контролем Лотаря, либо, рискуя жизнью своих слуг, отправлять последних вдоль северных берегов кишащих норманнами. Карл и Людвиг малодушно согласились на такой раздел, к тому моменту смертельно устав от бесконечных интриг своего старшего брата. Лотарь же ликовал, он получил самые лучшие земли своего деда, сохранив в своих владениях и столицу императоров Ахен, и столицу христианства Рим, а заодно разрушив союз своих братьев, недавно одержавших над ним блестящую победу в битве при Фонтене52.

— Расположение всех фигур на игровой доске должно быть направлено на защиту своего властителя. Для персов это шах, для арабов халиф, а в христианских и норманнских землях эту фигуру, естественно, называют королем. Окружение короля и невозможность предотвратить нападение на него завершает игру, причем неважно, находится ли сам король под ударом или же ему просто некуда ходить53. Король в этой игре, мессер, самая важная и, в то же время, самая слабая фигура.

Да, да, вздохнул Гуго и пожал плечами. Ему ли не знать это? В свое время это прекрасно понимал и сам Лотарь, но даже в самых страшных своих кошмарах император не мог предполагать, сколь хилое и бесталанное потомство будет править после него. Срединное королевство, едва родившись, очень скоро начало рассыпаться на глазах. Старшинство Лотаря теперь играло против него, особенно в виду того, что Небеса даровали его братьям-конкурентам долгие годы жизни. Лотарь скончался через 12 лет после Верденского договора, успев перед смертью Прюмским уложением разделить свое Срединное королевство среди трех своих сыновей — Людовика Второго, Лотаря Второго, и Карла. Из них только у старшего сына Людовика, ставшего императором и обосновавшегося в Италии, фрагментарно еще прослеживались остатки жизненной силы его великого прадеда, тогда как Лотарь Второй все свои титулы и владения, а ему достались земли лотарингов и фризов, бросил к ногам прекрасной Вальдрады, матери Берты Тосканской, бабки Гуго. Что до Карла, то ему были отведены земли древнего королевства бургундов и Прованс, но мало кто в тот момент сомневался, что дальнейший распад остатков Срединного королевства не за горами — Карл безнадежно страдал эпилепсией и не мог иметь потомства.

Так и произошло. Карл всего лишь на восемь лет пережил отца и после его кончины Бургундия и Прованс должны были отойти к среднему брату, Лотарю Второму, о чем неистово хлопотал Жерар54, советник и фактический правитель при Карле. Усилиями и талантами Жерара были смягчены претензии мгновенно появившегося к разделу бургундского пирога одного из сыновей франкского короля, и в итоге Лотарю Второму были сохранены и переданы значительные земли вокруг Лиона и Вьенна. Впрочем, авторитет Лотаря-младшего к тому моменту был уже в значительной степени подорван его любовными шашнями, и местная знать, в поисках покровителя, все чаще поглядывала либо на запад в сторону короля франков Карла Лысого, либо на восток — во владения Людвига Немецкого.