собак и тявканье лисиц, живущих в крепости и считающих себя такими же сторожами хозяйского дома, как и псы. Чувствующие настроение Нарнис, звери приветствовали непрошенного гостя настороженно, без радости, хотя и с должным уважением.

— Кто же успел раньше меня? — с досадой и тревогой спросил сам себя Арафион, прогоняя ревность. Нет, никто бы не стал совершать такое же безумство, как молодой Ванья из рода Ингвэ, волноваться не о чем. Но кто же, в таком случае, пожаловал в Форменоссэ?

***

— Моё решение останется неизменным, посланник, — сказала Нарнис, внимательно выслушав Майя. — Я бесконечно ценю заботу Вала Оромэ о моей семье, он всегда очень много делал для рода Феанаро, но сейчас вынуждена отказаться от помощи. Я понимаю, ты и твои братья готовы присмотреть за крепостью Форменоссэ, чтобы моя семья в любое время могла сюда приезжать, покинув ненадолго подземные дворцы, что столь любезно выстроил для нас Вала Ауле, но мой ответ таков: если Мелькор нападёт, я лучше погибну, защищая свой дом, доставшийся мне от отца, нежели буду прятаться и надеяться, что воля Владык окажется для меня выгодной.

— Злые речи, — прищурился посланник Оромэ.

— Нет, не злые.

Нарнис отошла от Майя, поглаживавшего белоснежную гриву потрясающе красивой лошади, подняла с земли палку и бросила. Молодой рыжий лис и чёрно-белый пятнистый пёс бросились за игрушкой, соревнуясь, кто ловчее, не всерьёз покусывая друг друга за уши и морду.

— Зачем жить в крепости, фундамент которой — отчаяние, а стены — обида? — задал вопрос Майя. — Неужели ты, Нолдиэ, не чувствуешь запах крови, пропитавший камни? Ты не слышишь голоса мертвецов, которые запомнил мрамор? Это проклятое место, дочь изгнанника и жена отступника. Освободись от пут зла! Оставь Форменоссэ, и время, быть может, исцелит раны этой воющей от боли постройки.

— Не пытайся запугать меня, посланник, — напряглась Нарнис. — Тебе это не под силу.

***

«Она прекрасна! — восхитился, въехав в открытые ворота Арафион, услышав лишь конец разговора. — Я даже представить не мог, насколько она хороша! Как я мог не замечать этого раньше?!»

Зная о Нарнис в основном по рассказам Индис и обманчивым впечатлениям кратких встреч на больших праздниках, где дочь старшего из сыновей Феанаро бывала исключительно с мужем, считая эльфийку ничем не примечательной представительницей рода мастера меди Махтана, Арафион был потрясён, когда пришли вести о резком протесте Нарнис против переселения под землю и требовании признать её право называться королевой и независимо править землями на севере Валинора.

Высокая, стройная, словно кипарис, эльфийка с красно-каштановыми локонами вдруг показалась внуку Ингвэ прекраснейшей из женщин, для неё захотелось совершить что-то… безумное!

— Я присмотрю за крепостью Форменоссэ не хуже самого Вала Оромэ! — крикнул Арафион, на ходу спрыгивая с коня на землю и в одно мгновение, ловя изумлённые взгляды верных дочери Нельяфинвэ Феанариона и Финвиэль, встал между Нарнис и Майя. — Не заставляй гордую Нолдиэ испытывать смятение! Она не подчинится.

Хозяйка Форменоссэ и посланник Оромэ одинаково удивлённо промолчали, ожидая, что будет дальше.

— Если женщина не может самостоятельно править землями, — начал настаивать Арафион, — если это право безраздельно принадлежит мужчинам, я готов молить Нарнис на коленях стать моей женой!

Глаза Майя неестественно расширились, стали похожими на птичьи: неподвижными и невыразительными. Финвиэль потрясённо ахнула, а потом захихикала. Дочь старшего Феанариона посмотрела на неожиданного гостя очень узнаваемым взглядом своего отца, однако холод стали быстро сменился снисходительной добротой, ведь женщина должна быть покорной и ласковой. Хотя бы с виду.

— Финвиэль, — внимательно наблюдая за каждым движением Арафиона, сказала хозяйка Форменоссэ, — поговори с посланником Вала. Пусть доблестный воин давних лет расскажет тебе обо всём, что хотел бы передать мне. А я побеседую с моим дорогим визитёром. Пойдём, сын Ингвиона, море — лучший свидетель важных разговоров. А здесь слишком много любопытных.

Делавший вид, будто всё это время спал, чернобурый лис, невозмутимо лежавший в тени около ворот, дёрнул ушами и обиженно посмотрел на Нолдиэ. Неужели даже такому важному обитателю крепости откажут в возможности послушать интереснейшую беседу?! Это несправедливо!

***

«Все Ваньяр одинаковые! Красиво и с чувством говорят, но ничего не делают», — с насмешкой размышляла Нарнис, шаг за шагом спускаясь к берегу моря.

До того, как Валар подняли из воды скалы и накрыли Аман магическим куполом, вода прибывала, течение приносило льдины, а порой — обрывки одежды, в желудках крупных рыб иногда попадались застёжки с плащей и накидок, броши, кольца… Теперь всё это осталось во внешнем мире, отступив вместе с морем перед могуществом Владык, но память прогнать невозможно.

Не задумываясь, ища глазами новые «вести» из Хэлкараксэ, которых, разумеется, не может быть, Нарнис решила не играть с Арафионом, изображая милую леди, а поговорить начистоту.

— Четвёртый и младший из сыновей второго по старшинству наследника ваньярского владыки, — обратилась Нолдиэ к выглядевшему напрочь лишившимся способности разумно мыслить влюблённым эльфу, — неужели для тебя совсем нет будущего рядом с властным предком? Неужели для тебя не нашлось дивного подземного дворца, куда можно привести прекрасную юную супругу? Не верю, что род Ингвэ обеднел.

— Причём здесь бедность и род Ингвэ? — схватился за сердце Арафион. — Я был менестрелем Валар! Я пел на священной горе Таникветиль! У меня есть всё, что я хочу. Кроме тебя.

Нарнис, до этого момента собиравшаяся быть честной, передумала — смеяться в лицо собеседнику не позволило воспитание.

— Под землёй не поют песни? — поинтересовалась эльфийка, уже сомневаясь, что не зря тратит время.

— Почему же? — быстро ответил вопросом на вопрос Арафион. — Поют. Но ведь дело не в песнях, Нарнис!

— А в том, что это больше не требуется Валар? Владыки больше не превозносят своих менестрелей?

— Правильно говорят, — сник золотоволосый эльф, угасая, словно лучи Анар среди плотных серых облаков, — что у Нолдор рода Феанаро нет сердца. Вы всё оцениваете только с точки зрения выгоды!

В этот момент дочери Нельяфинвэ показалось, что разговор окончен, и гость сейчас уйдёт, однако Арафион неожиданно воспрял, голубые глаза засияли радостью озарения.

— Неужели я настолько бесполезен, что меня нельзя оценивать с такой стороны?! — возмутился эльф, и сдержать улыбку Нарнис не смогла.

— Похоже, — с теплотой в голосе произнесла хозяйка Форменоссэ, — о Первом Доме Нолдор говорят так же, что мы не умеем любить и не знаем, что такое верность.

— Ты можешь начать жизнь заново! — чуть наклонился Арафион, нежно взяв Нолдиэ за плечи. — Со мной.

— И какова