Сравнивая эту поломку с той, которую допустил по такой же причине Шутенко под Чапаевском, надо сказать, что этот самолет пострадал больше. Мы видели, что Пстыго переживает. Наверняка сейчас он думал о своем пошатнувшемся авторитете. Вместе с тем мы хорошо понимали, что никто не избавлен от ошибок. Авиация – это прежде всего скорость. Она требует постоянного внимания, максимальной сосредоточенности, быстроты реакции, принятия правильного и своевременного решения. Земля, породившая нас, может быть смертельно опасна, когда встречаешься с ней на большой скорости. Человек должен всегда об этом помнить. Свои машины мы с Колей успешно перегнали в тот же день. Иван Иванович прилетел в Зайцево на следующий день на присланном за ним самолете связи У-2. Эта поломка была единственной за все время перелетов или перегонки самолетов за время существования полка.

На аэродроме Зайцево полк базировался самое продолжительное время за весь период его пребывания на фронте. Здесь мы простояли с декабря 1943 года по июнь 1944 года. Летный состав размещался в отдельных домах, в которых не проживали жители. Техники жили в землянках. Войска фронта в течение всей зимы вели бои за улучшение своих позиций, проводились наступательные операции по овладению отдельными районами и населенными пунктами с целью создания благоприятной обстановки для подготовки к предстоящей летней кампании 1944 года.

Другой задачей было сковать своими активными действиями противника, не давая ему возможности производить переброску части сил на другие участки фронта для оказания противодействия нашим наступающим войскам. Ближайшим соседом у нас был Ленинградский фронт, который той зимой полностью освободил город от длительной блокады. Несмотря на сравнительно мелкую масштабность боевых операций 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов, полк всю зиму вел напряженную боевую работу, стоившую ему потери большей части летного состава и материальной части.

Район полетов охватывал города: Витебск, Невель, Городок, Новосокольники, Полоцк, Идрица. Тяжесть боев на этом направлении объяснялась тем, что они велись малыми силами против долговременной и хорошо подготовленной в инженерном отношении обороны противника. Прорвать ее на всю глубину у наших войск не хватало сил. Не все хорошо было с детальной разработкой проводимых операций и рядом других факторов. Нехватку сил наземные войска пытались компенсировать действиями штурмовой авиации. Очень часто они просили авиационной поддержки.

И мы летали, не считаясь ни с чем, нередко неся при этом неоправданные потери. Многое зависело от погоды, хотя иногда она была нашим союзником. Наши штурмовики наносили мощные бомбоштурмовые удары то на одном, то на другом участке фронта. Часто совершали полеты на разведку в сочетании с нанесением ударов по различным объектам. Большое распространение получили у нас вылеты на свободную охоту, совершаемые в большинстве случаев парой самолетов. Они держали войска противника в постоянном напряжении, затрудняли подвоз боеприпасов, горючего, продовольствия и т. д. Эффективные действия штурмовиков вызывали с их стороны ответные меры. Нередко Люфтваффе наносили удары по аэродромам штурмовиков.

В январе – феврале в полк прибыла большая группа летчиков на пополнение. Среди них помимо молодых летчиков, только что закончивших обучение, находились и отличные пилоты из числа инструкторов авиашкол. Командование полка решило их без предварительной подготовки на задания не пускать и включать в боевой расчет постепенно, после тщательного изучения района полетов, проверки техники пилотирования и обучения тактике. В нашей эскадрилье вместо погибшего Сеничкина обязанности командира стал исполнять его заместитель ст. лейтенант Марченко. Я стал командиром звена. В напарники попросил понравившегося мне веселого парня Сашу Пятикопа. С разрешения командира полка несколько раз слетал с ним в паре на слетанность и посмотрел, как он держится в строю. Показал ему, как выполняется противозенитный маневр, а также действия при появлении истребителей противника.

Нагрузку давал такую, что из кабины он выходил мокрым. Готовил его не только практически на слетанность и отработку маневров, но и теоретически, исходя из личного опыта. Объяснил ему, как избежать прямых попаданий зенитных снарядов. Вспомнил о беседе с летчиками полка командира зенитной батареи, где он говорил: «Чтобы сбить самолет, летящий без маневра по прямой, зенитчикам требуется не более десяти секунд. Следовательно, если хочешь остаться живым, в зоне зенитного огня надо постоянно маневрировать». Менее утомительным и оправдавшим себя на практике было придание самолету скольжения, которое достигалось отклонением руля направления. При этом ось самолета и направление полета не совпадают, но с земли или с атакующего истребителя это не заметно. В результате зенитные снаряды рвутся в стороне, а трассы «эрликонов» проходят мимо.

Это уже хорошо, ибо наиболее опасны первые снаряды. Как только летчик видит шапки разрывов, он должен, сообразуясь с обстановкой, маневрировать значительно энергичнее. Объяснил ему, что начинать маневр надо за 3–5 километров до линии фронта. И, чтобы он не дулся на меня за изматывающие полеты, пояснил: «Все, что мы делали на тренировках, будет реально в боевых вылетах. Может быть, даже тяжелее. Главное – уметь хорошо держаться в строю, быть сообразительным, инициативным, расторопным, отлично знать район боевых действий, и успех будет обеспечен». Занимаясь с Пятикопом, я как-то задумался над тем, как начинал сам и как был к этому подготовлен. Если бы готовился, как он, то наверняка не был бы сбит в первом боевом вылете.

В выборе ведомого я не ошибся. Саша оказался отличным летчиком, с которым было приятно летать. За время совместных полетов претензий к нему, как к ведомому, не было. Именно с ним у меня были самые успешные вылеты. Мы верили друг в друга и были уверены, что выполним любое задание. Именно нам Пстыго доверял выполнение наиболее сложных заданий, которые мы всегда успешно выполняли. Мы серьезно готовились к каждому боевому вылету. Обычно, получив задание, независимо от располагаемого времени тщательно проигрывали полет. Договаривались о маршруте и высоте полета, как будем маневрировать, оговаривали подход и уход от цели, как будем вести радиообмен, которым для скрытности вообще старались не пользоваться. В зависимости от полученного задания рассматривали и другие вопросы на каждый конкретный вылет.

Позже Саша вспоминал, что это помогло ему в дальнейшем быстро войти в строй боевых летчиков. За 76 боевых вылетов, совершенных им на Ил-2, в его самолет не было ни одного прямого попадания зенитных снарядов калибром более 20 мм. Помимо везения, здесь сказалась та подготовка, которую он получил до начала полетов. Саша четко уяснил, как надо летать, чтобы избежать поражения зенитными снарядами. Как и я, он ни секунды не вел самолет без скольжения в прямолинейном полете.

Такие же советы и наставления получили и остальные летчики из пополнения. Их давали не только командиры, но и рядовой летный состав, имевший боевой опыт. Это было обычным явлением не только в нашей армии, но и у противника. Результат был очевиден для всех. Особенно это было заметно во время первых боевых вылетов. Потери среди молодых стали намного ниже, чем в свое время у нас. Но, к сожалению, они все-таки были неизбежны – война есть война. Мы хорошо понимали, насколько опасны боевые вылеты. Никто из нас не был застрахован от гибели, но это наш воинский долг. Все мы горели желанием освободить Родину от фашистских захватчиков, быстрее закончить войну, принесшую столько бедствий нашему народу.