– Что-нибудь придумаю.

– Сколько ты кредитов набрал?

– Много.

– Инвестор тебе нужен. Я знаю одного человека. Я с ним поговорю. Тебе это не будет ничего стоить…

Севастьян повернулся на бок и приложил палец к губам Инны.

– Ты не должна отказываться от комиссионных.

Она не стала спрашивать, почему он так решил. Сева и раньше ей говорил, и сейчас готов подтвердить, что прекратит с ней встречаться, если она станет помогать ему безвозмездно. У него есть гордость, и он не позволит себе спать с женщиной, которая помогает ему из личных побуждений. Со стороны это будет выглядеть, будто он торгует своим телом ради выгоды. Но пока Инна берет комиссионные за посредничество, их отношения будут продолжаться. И для нее это отдушина, и для него. У нее муж, которого она не любит, у него жена, которая только пытается изображать страсть, причем далеко не всегда…

– И что за человек?

– Банкир. Но дело не просто в кредите. Он может поучаствовать в твоем проекте на правах инвестора.

– Но я не могу отдать ему больше половины своей доли.

– А на большее он и не пойдет. Я думаю.

– Ну, тогда неплохо.

Крупные инвесторы и долевые вкладчики – дело нужное. Но ему нужны и свои деньги, чтобы не только испечь пирог, но и разрезать его с выгодой для себя. А для этого есть банки. И у него еще есть земли, которые можно отдать в залог.

Севастьян привык работать на износ, он умеет считать деньги, у него получается держать под контролем сложную схему своего бизнеса. И еще он верит в себя, поэтому его ждет успех.

Полина нежно провела рукой по лакированной поверхности обеденного стола. Ей нравился дом, ей пришелся по вкусу кухонный гарнитур, но восторга в ее глазах не было. Да и сам Севастьян чувствовал неудовлетворенность.

Столько души он вложил в свой первый подмосковный особняк, а какие там были просторы… Но тот дом продали еще в прошлом году, за миллион долларов. А для себя с Полиной Сева арендовал небольшой домик в подмосковной деревушке, там и жил с ней, пока не настало время для новоселья.

Этот дом он купил недостроенным, по бросовой цене. Хозяин стал жертвой «черного вторника», и когда резко поднялся в цене доллар, ему срочно понадобились деньги, тогда как Севастьяну – свое собственное жилье. Место хорошее, участок большой, на нем маленький пруд с карасями, сразу за оградой начинался лес. Дом, правда, небольшой, одноэтажный, всего три комнаты, зато сколько денег сэкономил – на отделку, на мебель.

А деньги ему нужны. Поселок строится, расходы растут, а с долевыми вкладчиками просто беда. После дефолта число богатых людей резко поубавилось, предложение на рынке недвижимости превысило спрос. Хорошо, что банк-соинвестор не отказался от проекта. А банк-кредитор так и вовсе лопнул, правда, долг перешел к другому банку, и Севастьян продолжает его выплачивать. Но деньги он одалживал в рублях, в той же, но уже значительно обесцененной валюте и возвращает…

Покупательский спрос упал, цены на недвижимость опустились, но Севастьян был уверен, что это временное явление. К тому же у него нет еще готовых домов, которые он мог бы продать сейчас.

Спрос на недвижимость восстановится… А если нет? Что, если не удастся отбить вложенные деньги? Что, если он вообще не сможет продать дома в поселке? А что с ними делать, когда расходы на коммунальные услуги будут влетать ему в копеечку? Впрочем, об этом Севастьян старался не думать. Бизнес – это всегда риск, и он уже привык к этой мысли.

– Хороший дом, – глядя в окно, сказала Полина.

– У кого, у соседа?

Действительно, соседний дом большой, двухэтажный, правда, еще не жилой, но все еще впереди.

– При чем здесь сосед? – недовольно спросила она.

– Потому что наш дом тебя не впечатляет, – с раздражением сказал он.

– Кто тебе такое сказал?

– Чувствую.

– Глупый ты.

Полина повернулась к Севастьяну, вытянула руки, положив их ему на плечи. Она мило улыбалась, но взгляд блестел только на поверхности, в глубине же глаз – муть и тишина.

– Мне все здесь нравится! И дом нравится. И эта кухня. И ты.

– И даже я, – усмехнулся он.

– Я не говорила «даже». И не заставляй меня оправдываться, – нахмурила она брови.

Но Севастьян уже не мог остановиться.

– Ты на меня не обижайся, не надо. Просто мне вспомнилось, как ты смотрела дом, который так и не стал нашим. Это был ваш с Макаром дом. Я его построил, а вы в нем жили.

– И что? Ты и здесь дом построил. И там кто-то сейчас живет.

– Кто-то, но не ты. А там ты жила. С Макаром… И дом тебе нравился, когда ты его смотрела. И радовалась ты по-настоящему… А как ты выглядела? Платье «Шанель», туфли на шпильках, – вспомнил он.

– Ты тоже можешь купить мне такое платье, возражать не буду.

– Такое же платье? И такого же размера? Ты посмотри на себя! Тебе всего двадцать три года, а выглядишь ты на все тридцать лет! Разъелась, растолстела! А красилась когда в последний раз?!

Полина давно уже перестала следить за собой, и как результат ее вес уже вплотную приблизился к отметке в сто килограммов. Но тревогу Севастьян не бил. Он так любил Полину, что мирился со всеми ее недостатками. Главное для него, чтобы она не гуляла, не пьянствовала. А хозяйка она хорошая. И Женьку любит, заботится о нем, как о родном. Сын уже второй год живет с ними, и ничего, всем доволен, хотя отец целыми днями пропадает на работе без выходных.

– Ну ты и гад! – хищно и с яростью дикой кошки сощурилась Полина.

Она хотела сказать еще что-то, но не смогла. Открыла рот, но слова захлебнулись в гневной обиде. Отчаянно махнув на Севастьяна рукой, она выбежала из кухни.

– Полина, ты куда? – тонким голоском крикнул ей вслед Женька.

Подхватив сына на руки, Севастьян побежал за ней. Он догнал ее у ворот, крепко взял за руку, развернул к себе. Одной рукой она обняла Женьку, чтобы он вдруг не упал с руки, а другой скребнула Севастьяна по щеке. Ногти у нее маленькие, но острые, поэтому оставили след на лице. Но именно это и привело Полину в чувство.

– Так тебе и надо! – зло, но уже без агрессии выпалила она.

– Прости, – повинился он.

Спустил сына с рук, пусть погуляет. Погода хорошая, во дворе чисто: досок с гвоздями давно уже нет, а собаку еще не завели.

– А чего прости? – усмехнулась она все так же со злостью, но больше адресованной себе, чем к нему. – Все правильно ты сказал. Разожралась, как свинья, кожа прыщами пошла… И в постели никакой радости, да?

Севастьян молчал. Может, и не так хороша Полина, как прежде, может, и не во всем его удовлетворяла, но сейчас ему стало вдруг страшно при мысли, что она могла от него уйти. Взяла бы и ушла. Навсегда. Как ему жить без нее?