ты нарядная».

«Опять участковый идёт, наверное, к этому бандюге

с первого подъезда».

* * *

Сотрудники уголовного розыска задержали

53-летнего уроженца Томской области по имени Юрий,

проживающего в Санкт-Петербурге. Его подозревают

в убийстве транссексуала, фрагменты тела

которого обнаружили в реке Мга

на территории Ленинградской области.

* * *

В нашем подъезде живёт глухонемая,

на вид ей за сорок,

а по слухам — где-то за тридцать.

Она частенько стреляет у меня сигареты

и ворует еду на улице у котов,

которых подкармливают бабульки

со всего дома.

Брат-алкоголик пропивает всю её пенсию

и нигде не работает.

Так и живут.

Я её часто слышу,

но даже не знаю, как зовут.

«Буууг, бууг, буг», — бормочет она под окном.

«Буууг, бууг, буг», — бормочет она за дверью.

«Буууг, бууг, буг», — бормочет она утром,

днём, вечером и ночью.

Интересно, о чём она хочет рассказать,

впрочем, об этом я никогда не узнаю.

* * *

В соседней квартире новые жильцы:

молодая мать-одиночка и пятеро детей.

Младший(-ая) только родился(-ась),

а старший осенью пойдёт в первый класс.

Говорят, что она постоянно переезжает:

поживёт несколько месяцев в одном доме,

накопит долги по оплате и едет в другой.

Только детей с каждым годом больше.

Один из них, стоя наказанным в углу,

стучит палкой по стене.

Мы тоже с женой стучим ему в ответ

ложечкой для обуви, кроссовками,

молотком, шваброй, моим кулаком.

Эта азбука Морзе у нас через день,

словно беседа или спор,

и только мы втроём понимаем,

что нужно немного потерпеть —

они съедут или на худой конец вырастут.

Так разговариваем на языке,

понятном только нам, и ждём неизбежного.

[выдох]

Мария Григорьевна Апраксина;

Маленький Городок Алкоголиков;

Мха; Муга; Мгла; Бабья река;

Мутная река; Топкое место; Рыхлая земля.

Мне нравится быть содержимым твоих

квартир; рисовать на стенах чёрным маркером

свободы; дышать километрами окружающего

леса. Мой финно-угорский пейзаж;

моё Ижорское болото; дыхание

Ладожского озера; мои милые лица.

Где-то там большая страна; расстояния;

города в бескрайних полях и лесах. Бо́льшую

часть года над бывшей империей

не садится Солнце… Пока мы живём

в бетонных коробках, дряхлея и рассыпаясь

на молекулы вместе с домами

Сталина, Хрущёва и Брежнева.

Мы с женой в этом убедились, когда

делали ремонт, и ещё удивлялись:

«как эти стены держат плиты над нашими головами».

Но ничего страшного, наши дети тоже успеют

тут состариться, а ТикТок* (сервис для создания и

просмотра коротких видео) выйти из моды (или

уже вышел), когда ты это читаешь.

Третье место. Номинация Проза

Алексей Колесников

Ирокез

(Сборник рассказов)

На рынке

Утром пёс Космос, оторвав ремешок от будки, убежал со двора. Его искали по окрестностям; дошли до самого пруда, но безрезультатно.

— Сдохнет, — сказала мать. — Никогда раньше не отвязывался, гад такой! Или собаки загрызут, или кто-нибудь пристрелит. Ладно, ехать надо. Вспотела я вся.

В дороге Илья думал о том, что, конечно, Космос выживет, но почему он выживет — этого Илья придумать не мог. Впрочем, вскоре он увлёкся картинками над лобовым стеклом автобуса и как-то не по-товарищески забыл о псине.

Два часа с небольшим они ехали из деревни в город на ПАЗике, потом ещё два часа — по городу на троллейбусе, с двумя пересадками, и потом от остановки «Стадион» шли пешком; Илья стеснялся держать мать за полную тёплую руку, но, когда переходили дорогу, как-то нечаянно ухватился за неё, думая: «Пот смешался».

Ветра почти не было; выходя из тени от зданий или деревьев, люди как бы пугались солнечной мощи, поэтому начинали идти медленно, точно крадучись.

Как много в городе уродливых людей, думал Илья. Каждый со своим дефектом: у этого покорёженные чёрные ногти (зачем сандалии?), у этой вон родинка у глаза болтается на ниточке, можно играться ею, как ёлочной игрушкой. Встречаются и горбатые, есть с отслаивающейся кожей на руках, и с вмятыми носами встречаются. Все одеты расхлябанно: у мужиков голые толстые руки, а у женщин короткие платья, даже у старых. Много белых потрескавшихся пяток с грязными ручейками. Иногда встречаются молодые, но их мало; они одеты в рубашки и носят очки. Видимо, вышли пообедать.

В центре города пахнет горелым жиром и булками. У входа на рынок к этому аромату примешиваются табачная вонь, человеческая и резиновая. Кое-где пахнет кофейными зёрнами и цветами.

Мать, только войдя на рынок, сразу задержалась у лотка солнцезащитных очков, поэтому Илья от нечего делать стал рассматривать тётку в лосинах, которая сидела на хлипком стуле, расставив ноги.

Затянувшись сигаретой, она вопросительно кивнула: «Чего тебе?»

Илья пожал плечами: ничего, мол.

В этот момент он решил, что хорошо бы, когда вырастешь, стать продавцом. Ведь здорово: сидишь целый день среди разнообразного народа и думаешь о чём-то своём. Музыка всё время звучит, как в ДК. От скуки можно хлебать кофе. Кофе родители Илье ещё не разрешали, но он представлял вкус: сладкий-сладкий. А ещё он подумал, что хорошо бы выпросить у матери новый футбольный мяч, а то Космос прогрыз старый, со звёздами. Кобель паршивый.

Мать окликнула его:

— Чего рот раззявил? Идём! Двенадцатый час уже!

Они долго толкались в тесных рядах, и некоторые продавцы говорили:

— Заходите. Костюмчик на мальчика есть к школе. Троечка. Можно отдельно брючки, отдельно пиджачок.

Или по-другому:

— Женщина, подходите. Платье на вас посмотрим. Большие размерчики есть. Турция.

— Спасибо, — отбивалась мать, а шёпотом добавляла: — Знаю я вашу Турцию.

Они приехали за костюмом для матери. К ним в больницу приедут с телевиденья снимать репортаж про директора, которая в этом году родила четвёртого ребёнка. Мать Ильи, как самую сообразительную медсестру, попросили подготовить «несколько слов» на камеру. По этому случаю решено было сделать причёску и купить приличный костюм, который потом можно будет и на линейку надеть, и вообще таскать на работу, когда не жарко.

Илье идти в школу на следующий год, поэтому никакой костюм ему ещё не нужен, но осеннюю куртку посмотреть планировали. Хотя и не сезон.

Они долго раздумывали возле худой девушки в джинсовой юбке, которая уверяла мать Ильи,