— Не исключено, — сказала Антонина. — Ты обращалась в милицию?

Людочка замахала руками:

— Да ты что, скандал такой будет! Да и если я ошиблась? Хотя думаю, что нет. Потому как я после того приступа трубочку с таблетками у хозяина взяла. А ему приехавший врач новые выписал. И, о чудо, как только их принял, снова ему полегчало. Теперь за пару дней стал почти такой же здоровый, как и раньше!

Антонина повертела в руках трубочку с таблетками, осмотрела их и задумчиво проговорила:

— У него ведь сердце больное? Думаю, что женушка потчует его сердечными гликозидами, которые, с учетом его состояния, в самом деле могут спровоцировать резкое ухудшение состояния и даже смерть.

Людочка в ужасе взглянула на нее и взмолилась:

— Тонечка, помоги разобраться и вывести на чистую воду эту отравительницу! Она же сгубит хозяина, если не вмешаться! И сухой из воды выйдет! Она же вроде бы в институте учится и сейчас якобы раза три в неделю на целый день «в библиотеку» отправляется. Я ж за ней последила — да, идет в библиотеку, но потом куда-то исчезает! Наверняка на встречу с любовником!

— И это тоже вполне вероятно, — усмехнулась Антонина, и подруга жалостливо спросила:

— Ты мне поможешь?

Долго раздумывать Антонина не стала и с готовностью ответила:

— Ну конечно же, Людочка!

Та расцвела и сказала: что в ближайшие дни, когда дома не будет ни хозяина, ни хозяйки, Антонина обязательно должна заглянуть к ним, так сказать, на «место преступления».

Подруги договорились, что удобнее всего это будет осуществить в грядущий четверг, однако уже на следующий день, в среду, судьба преподнесла неожиданный сюрприз. В «Петрополис» позвонил некий товарищ, сообщивший, что он является соседом Людмилы Гендриковны и что женщину увозит «Скорая», потому что состояние несчастной критическое: по всей видимости, сердечный приступ или даже обширный инфаркт. И что, перед тем как потерять сознание, Людочка все повторяла, что надо как можно скорее позвонить в «Петрополис» некой Антонине и передать ей, что…

Что именно, так и не было известно, потому что Людочка, не договорив, отключилась и была увезена в бывшую Александровскую, ныне 25-го Октября, больницу. Первым делом Антонина перепоручила дела Роберту и отправилась в больницу, где узнала, что дела у Людочки обстоят неважно и что она впала в кому.

Лечащий врач в беседе с Антониной сказал:

— По всей видимости, отравление сердечными гликозидами. Вы не в курсе, принимали ли оные пациентка?

Медик исходил из случайного отравления, но Антонина не сомневалась, что отравление было самое что ни на есть спланированное. Посему, убедившись, что ничем помочь Людочке она в данный момент не в состоянии и что ее присутствие не требуется, отправилась на Невский, в элитный дом для партийных работников и деятелей науки и культуры, в котором обитал хозяин Людочки, Анастас Никифорович Пугач вместе с супругой. Той самой, которая пыталась отравить мужа и теперь решила избавиться от домработницы, видимо, догадываясь, что Людочка может помешать ее планам.

Подымаясь по лестнице, Антонина заметила, как из двери искомой квартиры в парадную выкатывается разбитной мужичок в комбинезоне, с залихватским чубом, поверх которого набекрень натянута пижонская кепочка, в пижонских же желтых штиблетах с черной полосой и чемоданчиком в руках: типичный слесарь или сантехник.

— Миль пардон, гражданочка! — промурлыкал он, едва не столкнувшись с Антониной и нахально подмигивая ей. — Наше вам с кисточкой и отличного еще денюсика!

Он, топоча желтыми с черной полоской штиблетами, скатился по лестнице вниз, а Антонина, задумчиво провожая взглядом его штиблеты, которые в особенности привлекли ее внимание, вдруг заметила растерянного лысого субъекта с бородкой клинышком — это и был товарищ Пугач.

Представившись подругой Людочки (что не было ложью), Антонина вступила с ним в разговор. Ученый был крайне встревожен, явно пекся о здоровье экономки.

— Пупсик, вот и я! — раздался мелодичный голос, и в квартиру впорхнула красивая молодая особа, разодетая по последней моде, с большой сумкой в руках, из которой выглядывали явно нарочито засунутые сверху тетради.

Молодая хозяйка, а это, естественно, была она, бросилась к мужу, называя его то «пупсиком», то «гномиком», явно демонстрируя свою огромную к нему любовь. Антонина поморщилась: представление было слишком уж грубо срежиссировано.

— Несчастная Людочка! — охала Зинаида Пугач. — Как она? Надеюсь, выкарабкается?

Антонина, которая ничуть не сомневалась, что это именно сия особа подмешала в еду Людочке таблетки мужа, крайне сухо заметила, что врачи борются за ее жизнь.

По вытянувшемуся лицу Зинаиды Антонина поняла, что та явно разочарована, наверняка ожидала по возвращении домой услышать трагическую весть о кончине экономки от сердечного приступа — ею же самой и спровоцированного.

Антонина неодобрительно наблюдала, как молодая особа обхаживает пожилого супруга, и не могла отделаться от мысли, что где-то уже видела ее, хотя была уверена, что если бы видела подобную мадам, то непременно запомнила бы. Кажется, Зинаида Пугач просто была на кого-то похожа. Но на кого?

Так и не вспомнив, Антонина отправилась обратно в «Петрополис», потому что ожидался заезд обширной делегации рабочих с Урала.

На следующий день, позвонив в больницу, Антонина узнала, что Людочке стало лучше, но кризис еще не миновал. Эта новость значительно подняла настроение, и она улыбнулась. Ее улыбку на свой счет принял писатель Шон-Рувынский, и заулыбался в ответ. Он, как водится, шел впереди, в то время как невзрачная седовласая секретарша семенила за ним, таща две стопки книг и одновременно большую сумку на плече.

— Отличное утро! — заявил творец многотомной биографии товарища Сталина. — Идеи, одна гениальнее другой, рождаются как на конвейере. На вашей гостинице, уважаемая Антонина Петровна, всенепременно установят мемориальную доску, что я здесь создавал свой шедевр о нашем горячо любимом Иосифе Виссарионовиче!

Антонина что-то вежливо ответила на эту бахвальную реплику, но все ее внимание было приковано к сумке, которая висела на тощем плечике невзрачной секретарши зубра советской литературы.

Ибо сумка ей была знакома.

Провожая взглядом эту парочку, Антонина размышляла, что видела эту сумку не далее как вчера — только на плече совершенно иной женщины, ветреной и склонной к криминалу Зинаиды Пугач.

Но как в таком случае сумка Зинаиды попала на следующий день к безымянной секретарше Шон-Рувынского? Антонина была уверена — сумка не просто похожа или точно такая же, а именно что одна и та же!

— Мама, тебе плохо? — раздался обеспокоенный голос Роберта, и Антонина, чувствуя слабость и слыша звон в ушах, в самом деле вынуждена была присесть. Проходивший мимо немецкий фотограф, герр фон Зейдлиц, засуетился, громогласно велел принести фрау воды, но Антонина, преодолев секундную слабость, мило поблагодарила и, отметая все попытки сына вызвать «Скорую», вернулась к стойке администратора.