Ацур, — для того, чтобы мы доделали то, ради чего пришли в эту страну.

После этого все замолчали, полные уверенности, что присутствуют при величественном и божественном событии, посланном небом. Они устремили свои суровые и торжественные взгляды, на Вишену, Ясельду и Эйнара, застывших сейчас как изваяния.

— Воскрешение Иисуса, вот на что это больше всего похоже, — сказал им Рагдай, подходя к носилкам, — княжна, подождите, положите его обратно.

— Нет, — поднимая на кудесника глаза, вспыхнувшие на свету как голубые топазы, ответила девушка, — ты тут самый образованный человек, скажи им, чтобы они перестали его хоронить.

— Всё кончилось, твои страхи, что его сожгут живого, завершились, все видят, что он не мёртвый, — ответил Рагдай, — просто горе мешает тебе разглядеть из придуманного мира, в северянах нормальных людей, но смотри, они уже не несут его хоронить.

После этих слов книжник хотел было раскрыть конунгу рубаху на груди, стесняющую дыхание, но Ясельда выставила вперёд руку, мешая этому. Голова Вишена откинулась назад, глаза остановившись, упёрлись в небо, синие губы раскрылись. Эйнар, всё ещё держа руку Вишены на весу, подался к нему со словами:

— Ему снова хуже?

— Он просто посмотрел на нас и снова ушёл, — сказал на это Гелга, — наверное ему стало тяжело возвращаться.

— Мама… — чуть слышно прошептал Вишена.

— Нет-нет, он сказал: мама! — крикнул Эйнар, — он живой, живой, сила любви словенка из Гардарики оживила его!

К варягам постепенно стали подходить, привлечённые возгласами и необычной картиной, говорящей о каком-то происшествии, воины из других дружин войска Стовова. Стребляне, бурундеи и кривичи, узнав, что произошло воскрешение конунга, убитого в битве на Одере, побежали за своими товарищами. Пока Рагдай с помощью Эйнара и слуги Крепа осматривал Вишену, пытался его напоить, расспросить и всячески поддержать, вокруг собралась шумная толпа, и стоящие сзади, уже не полностью понимая, что происходит, обсуждали совсем нереальные предположения. Несколько хорватов побежали по селению, созывая поглядеть на чудо оставшихся жителей и тех, кто ещё не двинул своих волов вслед уходящей на запад веренице повозок. Пришедший позже всех Оря Стреблянин, протолкавшись к конунгу, громко возблагодарил Мать Змею за спасение храброго сына земли, и обещал, что как только представится возможность, отправиться со стреблянами на охоту, чтобы добыть несколько нежных оленей для угощения всех присутствующих. Он сказал, что княжну Ясельду, умеющую оживлять мёртвых одним прикосновением руки и волшебным словом, стребляне хотят видеть своей правительницей.

— Она дочь Водополка Тёмного, князя земель от Руссы до Биармии, и если Стовов её получит к себе среди прочих стреблянских вождей, он её убьёт, потому, что это будут означать, что Водополк имеет теперь право на Москву и Оку, — сказал на это Креп, — тем более, что это вы, стребляне захватили её в заложники в Новгороде-на-Волхове, и кроме виселицы и костра вы от неё потом ничего не дождётесь.

Приехал и князь Стовов Багрянородец со старшими мечниками. Он был зол от того, что выступление из Стрилки войска в направлении Оломоуца не состоялось из-за непонятного происшествия. Расступившись и дав князю проехать, все собравшиеся громко выразили свою радость по поводу чуда, от чего князь немного успокоился и даже не стал всех торопить с выступлением, невзирая на то, что Семик сообщил весть от разъезда, что лангобарды на том берегу что-то затевают, а на этот берег переправился их крупный отряд и двинулся по ту сторону оврага к мостку.

— Я думаю, Ясельда, что тебе с сестрой следует идти к моим кривичам, где стоят твои лошади и там оставаться, пока мы будем в дороге, — сказал Стовов, приближаясь к княжне, — забирай своих служанок и отправляйся к околице.

— Я не могу отойти от Вишены, иначе он снова умрёт, — сказала княжна звонко, и шум стих вокруг, потому, что все поняли, что сейчас может произойти, — забирай служанок, раз ты их всё рано бесчестишь каждую ночь, а меня оставь рядом с любимым.

— Ты моя пленница и я решаю, что ты должна делать, — ответил князь и лицо его стало злым, а движения резкими, из-за чего его вороной конь стал рыскать вправо, влево, оставаясь при этом около носилок с конунгом, поднимая поочередно копыта и тараща глаза, — живо ступай к моим людям!

— Нет, — решительно ответила девушка.

— Как ты смеешь так говорить? — воскликнул Сесик, направляя коня ближе к княжне и угрожающе готовя плеть для удара.

— Тише, воевода, тише, — сказал ему Рагдай, вставая на ноги и беря его коня под уздцы, — ты что, хочешь лишить сейчас конунга источника его оживления?

Семик обернулся на князя. Тот задумался. Тем временем, Эйнар, опустив осторожно руку конунга встал, и понимая славянскую речь, обратился к своим товарищам по-свейски, рассказав, что хочет князь.

— Скажи, что мы не отдадим ему девушку, — перекрикивая своих воинов, сказал Гелга, — мы заплатим за неё десять золотых солидов императора Ираклия или будем сражаться за неё.

Когда Эйнар перевёл князю это предложение Гелги, Семик перестал наезжать на книжника конём, а его лицо приобрело осмысленное выражение.

— Это мало золота за княжну, — сказал он, — Водополк может дать за свою дочь намного больше.

— Я готов выйти на поединок за княжну, — сказал Ацур, выходя из-за спины Бирга и осматривая пространство между носилками, оградой и домом, — пусть победитель потом получит или княжну или десять базанов Гелги и ещё пять моих.

— Пятнадцать золотых базанов можно получить за убийство одного бородатого северянина, вместо того, чтобы всю жизнь воевать за бочонок дрянного серебра, — задумчиво сказал Семик, — ну-ка, позовите сюда Скавыку, он мне должен пять коровы, пусть отрабатывает долг.

Князь неохотно согласился, понимая, что если сейчас дружина викингов выступит против него с оружием в руках, то, кроме гибели части своих воинов, он должен будет расстаться с мыслью о сокровищах восточных королей. Найти, отбить их у хозяев без помощи викингов и с поредевшим войском, да ещё, наверняка потеряв как друга книжника Рагдая, будет невозможно. Ярило мог помочь ему а этом только при наличии военной силы. Поединок, широко применяемый для решения судебных тяжб в Тёмной земле, применявшийся и у германцев, в этом случае был более предпочтительным. Его результат признавался всеми законным. Как бы он не закончился, князь сохранял в составе своего войска дружину викингов, само войско, Рагдая. Даже переход Ясельды под опеку Гелги, ничего бы окончательно не менял, поскольку после захвата сокровищ, он смог бы заплатить за неё сколько угодно, или при возвращении через земли Водополка на Волхове, заплатить Водополку большой выкуп, если бы княжны с ним не оказалось бы к тому времени.

Пока посылали за Скавыкой,