– Я тоже надеюсь.

Он знал, на что она намекает. Полтора года назад Нильс Жирардо продемонстрировал им погребенный город. Год назад обсуждался вопрос о свадьбе Силвеста и Паскаль, и решено было отложить ее до тех пор, пока Силвест не добьется серьезного продвижения в расшифровке настенных надписей. Вот этим он и занимался сейчас… и боялся собственных успехов. Больше не будет предлогов откладывать. И Паскаль знает об этом не хуже его самого.

И почему все превращается в такую сложную проблему? Или проблема стала проблемой только потому, что он сам ее так классифицировал?

– Опять ты хмуришься, – сказала Паскаль. – Текст не дается?

– Нет, – ответил Силвест. – Перевод идет легко.

И это была правда. Просто у него выработалась привычка в работе с амарантийскими текстами совмещать два потока данных, подобно тому как картограф анализирует стереографические изображения местности.

– Дай взглянуть.

Он слышал, как она движется по комнате, как разговаривает с секретером, приказывая ему открыть второй канал для ее сенсорики. Эта консоль, дававшая Силвесту доступ к электронной модели Города, появилась вскоре после его первого визита в погребенный оригинал. На этот раз идея принадлежала не Жирардо, а Паскаль. Успех «Нисшествия во тьму» – недавно опубликованной биографии Силвеста – сильно укрепил ее влияние на отца, и Силвест не стал спорить, когда она предложила ему – в буквальном смысле – ключи от Города.

Разговоры о грядущем бракосочетании были у всех на устах. Бóльшая часть сплетен достигала ушей Силвеста: мол, это чисто политическое мероприятие, что Силвест спит и видит, как бы ему вернуться во власть, что брак лишь средство для достижения цели, а цель – экспедиция к двойной звезде Цербер-Гадес. Возможно, когда-то подобные мысли действительно посещали Силвеста. Возможно, его подсознание задавалось вопросом: а не придумал ли он любовь к Паскаль, имея в виду эти амбиции? Да, тут могли быть крупицы истины. Но с тех пор прошло немало времени, и сейчас он сам не взялся бы сказать, каковы его мотивы. Он сознавал, что если даже любит Паскаль (а такое допущение для Силвеста было равносильно признанию в любви), то не может закрывать глаза на выгоды, которые ему сулит этот брак. Он уже сейчас имел возможность публиковать статьи – скромные, основанные на имеющихся расшифрованных текстах. Публиковать в соавторстве с Паскаль. И Жирардо там упоминался в качестве лица, оказавшего помощь.

Пятнадцать лет назад Силвест все это счел бы позором, но сейчас ему с трудом удавалось питать чувство недовольства собой.

Важнее было другое. Открытие Города стало важным шагом вперед для понимания сути События.

– Я уже здесь, – сказала Паскаль громче, хотя и была сейчас так же бестелесна, как Силвест. – Мы смотрим на Город с одной точки?

– Что ты видишь?

– Шпиль… или храм – не помню, как ты его называешь.

– Верно.

Храм находился в геометрическом центре Погребенного Города и имел форму срезанной трети яйца. Его верх был вытянут и представлял собой остроконечную башню, гордо возвышавшуюся над городскими крышами. Здания вокруг храма больше всего напоминали сросшиеся в единый ком гнезда ткачиков. Возможно, в их архитектуре сказывался некий скрытый эволюционный императив амарантийцев. Подобно уродливым богомольцам, они жались к огромному шпилю, венчавшему храм.

– Тебя что-то беспокоит?

Силвест завидовал Паскаль. Она посетила Город не меньше десяти раз. Даже залезла на верх храма по винтовой лестнице, которая шла внутри шпиля до самого его конца.

– Фигура на шпиле. Она тут как-то не к месту.

Фигура была маленькой и изящной в сравнении со всем остальным в Городе, хотя и достигала пятнадцати метров в высоту, то есть была вполне сопоставима со статуями в египетской Долине Царей. Судя по данным, полученным в ходе раскопок, Погребенный Город был построен в масштабе один к четырем. Значит, в настоящем городе фигура должна была достигать сорока метров. Но если этот город и в самом деле существовал на поверхности, то он вряд ли пережил огненные бури События, не говоря уж о последующих девятистах девяноста тысячах лет выветривания, оледенения, метеоритных атак и тектонических подвижек.

– Не к месту?

– Да. Она изображает амарантийца, но больше таких скульптур я тут не видел.

– Может, это божество?

– Вполне возможно. Но я не понимаю, зачем ему крылья.

– И в этом вся проблема?

– А ты осмотри городскую стену, если мне не веришь.

– Лучше проведи меня туда, Дэн.

У обоих пришли в движение точки обзора, по крутой дуге с головокружительной скоростью устремившись вниз.

Вольева чутко следила за Хоури, за ее реакцией на голоса. Была уверена, что у этой женщины в броне самоуверенности найдется брешь, лазейка для сомнения и страха. Такой лазейкой может быть мысль, что призраки действительно существуют, что Вольева и в самом деле нашла способ проникнуть в их фантомные эманации.

Призраки главным образом стонали, глухо и протяжно. Иногда доносились вопли и завывания, такие низкие, что они скорее ощущались кожей, чем органами слуха. Порой звуки были похожи на свист ветра, проходящего через тысячемильный пещерный лабиринт.

Было ясно, что это не природный феномен, не шелест потока элементарных частиц, обтекающих корпус корабля, и даже не флюктуации сложных процессов, происходящих в машинах. Нет, в завываниях призраков слышались голоса ночи, вопли ужаса, вой осужденных, и, хотя ни единого слова разобрать было нельзя, в них угадывалась структура человеческой речи.

– Что ты думаешь об этом?

– Это и в самом деле голоса, правда? Человеческие. Только они звучат так устало, так обессиленно, так печально… – Хоури внимательно вслушивалась. – Иногда кажется, что я разбираю отдельные слова.

– И конечно, ты поняла, что это за призраки? – Вольева приглушила звуки, и они превратились в бесконечный хоровой стон мучеников. – Это члены экипажей, такие же, как ты и я. Они служат на других кораблях и говорят друг с другом через необозримые пространства.

– Тогда почему… – Хоури заколебалась. – А, погоди… Я поняла… Они летят быстрее, чем мы, да? Гораздо