– Это бесполезно, Питер. Она застолбила тебя уже очень давно, и для меня просто нет места.

Мои глаза затуманивают слезы. Я вытираю их рукавом куртки. Я больше не могу находиться рядом с ним. Мне слишком больно даже просто смотреть на него.

– Знаешь, я заслуживаю лучшего. Я достойна… я достойна быть чьей-то девушкой номер один.

– Ты и есть.

– Нет, это не так. Это она. Ты упрямо защищаешь ее и ее секрет, каким бы он ни был. И от чего, интересно? От меня? Я-то что ей сделала?

Он беспомощно взмахивает руками.

– Ты забрала меня у нее. Ты стала самым важным для меня человеком.

– Но я такой себя не чувствую. Вот в чем проблема. Это она самый важный для тебя человек.

Он фыркает и пытается это отрицать, но все бесполезно. Как я могла ему верить, когда правда прямо передо мной?

– Знаешь, почему я считаю, что она – самый важный для тебя человек? Потому что ты всегда выбираешь ее.

– Чушь собачья! – взрывается Питер. – Когда я узнал, что она сняла то видео, я сказал ей, что если она еще хоть раз что-то тебе сделает, то больше никогда меня не увидит.

Питер продолжает говорить, но я больше не слышу ни слова, слетающего с его губ.

Он знал.

Он знал, что это Женевьева выложила видео; он знал, но не сказал мне.

Питер замолкает и пристально смотрит на меня.

– Лара Джин? В чем дело?

– Ты знал?

Он бледнеет.

– Нет! Все не так, как ты думаешь. Я знал не с самого начала.

Я облизываю губы и сжимаю их.

– Значит, в какой-то момент ты узнал правду и не сказал мне? – Мне тяжело дышать. – Ты знал, как я была расстроена, но все равно защищал ее, а потом ты узнал правду и ничего мне не сказал?

– Дай мне объяснить! – Питер говорит так быстро, что почти проглатывает слова. – Я только недавно узнал, что это Джен стоит за историей с видео. Я надавил на нее, она сломалась и во всем призналась. В тот вечер, в лыжной поездке, она видела нас в джакузи и сняла на видео. Это она отправила его Анонимке и включила его на собрании.

Я знала это, но позволила себе согласиться с Питером и делать вид, что я не знала того, что знала. И зачем? Ради него?

– Ее достало все дерьмо, что происходит у нее в семье, и она дико ревновала и поэтому выместила злость на нас с тобой.

– Да? И что же такого происходит у нее в семье? – спрашиваю я, но не жду ответа. Я знаю, что он мне не расскажет. Я спрашиваю, чтобы доказать свою правоту.

Он выглядит огорченным.

– Ты же знаешь, что я не могу тебе рассказать. Зачем ты продолжаешь ставить меня в положение, когда я вынужден тебе отказывать?

– Ты сам поставил себя в такое положение. У тебя ее имя, да? В игре. У тебя ее имя, а у нее – мое.

– Да кого волнует эта идиотская игра? Кави, мы говорим о нас с тобой.

– Меня волнует эта идиотская игра!

В первую очередь Питер верен ей, и лишь потом мне. Сначала Женевьева, а я потом. Такие дела. И так было всегда. И меня это достало. В моей голове что-то щелкает. Внезапно я его спрашиваю:

– А что Женевьева делала рядом с джакузи в тот вечер? Все ее друзья были в комнате отдыха.

Питер моргает.

– Какая разница?

Я вспоминаю тот вечер в горах. Как он удивился, увидев меня. Даже испугался. Он меня не ждал. Он ждал ее. И сейчас ждет.

– Если бы я тем вечером не пришла извиниться, ты бы поцеловал ее?

Он отвечает не сразу.

– Не знаю.

Эти слова подтверждают мои догадки. Лишают меня воздуха.

– Если я выиграю… знаешь, что я хочу пожелать?

Не говори этого, не говори. Не говори того, чего не сможешь вернуть.

– Я хочу пожелать никогда тебя больше не видеть.

Слова эхом отдаются у меня в голове, в воздухе.

Он резко вдыхает, его глаза сужаются, губы сжимаются. Я причинила ему боль. Я этого хотела? Думаю, да, но теперь, глядя на его лицо, я не уверена.

– Тебе не обязательно побеждать в игре, чтобы твое желание исполнилось, Кави. Ты можешь получить его прямо сейчас, если захочешь.

Я наклоняюсь и кладу две руки ему на грудь. В глазах у меня слезы.

– Ты убит. Кто у тебя был?

Я уже знаю ответ.

– Женевьева.

Я встаю.

– Пока, Питер.

Затем я захожу домой и закрываю дверь. Я не оглядываюсь, ни разу.

Мы расстались так просто. Будто все было игрой. Будто мы были никем. Значит ли это, что между нами изначально ничего не должно было быть? Что это была случайность? Будь мы созданы друг для друга, разве мы смогли бы так просто расстаться?

Думаю, ответ прост: нам не суждено было быть вместе.

Наша с Питером любовь, как и расставание, – это так по-школьному. Я хочу сказать, что это мимолетно. Даже боль со временем закончится, пройдет. А шрам от его предательства я должна хранить, помнить и лелеять, потому что это мой первый настоящий разрыв. Это неотъемлемая часть влюбленности. Я и не думала, что мы будем вместе вечно, нам всего лишь шестнадцать и семнадцать лет. Однажды я буду вспоминать все это с теплом в сердце.

Так я продолжаю говорить себе, даже когда слезы заполняют мои глаза, даже когда я лежу в постели в ту ночь и плачу, не в силах уснуть. Я плачу до тех пор, пока мои щеки не начинает щипать из-за того, как часто я стираю с них слезы. Этот колодец печали начинается с Питера, но на нем он не заканчивается.

Потому что снова и снова одна мысль крутится у меня в голове. Я скучаю по маме. Я скучаю по маме. Я очень по ней скучаю. Будь она рядом, она принесла бы мне чашку «Засыпай-чая» и села бы у меня в ногах на кровати. Она положила бы мою голову себе на колени и, перебирая пальцами мои волосы, шептала бы мне на ухо: Все будет хорошо, Лара Джин. Все будет хорошо. И я бы ей поверила, потому что мама всегда говорит правду.

Ох, мамочка! Как мне тебя не хватает! Почему тебя нет рядом сейчас, когда ты больше всего мне нужна?

* * *

Пока что я сохранила салфетку, на которой Питер набросал мой портрет, огрызок билетика в кино, куда мы ходили на первое свидание, стихотворение, которое он подарил мне на День святого Валентина. И кулон. Конечно же, кулон. Я не смогла заставить себя его снять. Пока что.

Всю субботу я валяюсь в постели, вставая только для того, чтобы перекусить и выпустить Джейми на улицу. Я перематываю романтические комедии на грустные моменты. Что я действительно должна делать, так это разрабатывать план по устранению Женевьевы, но я не могу. Мне больно даже думать о ней, об игре и в первую очередь о Питере. Я решаю выбросить это из головы, пока не смогу нормально сосредоточиться.