– Понятно, – кивнула Вероника. – Может быть, конец истории расскажешь ты?

– Нет, зачем… у тебя тоже неплохо получается.

– Ладно… – решительно продолжила Вероника. – Ты договариваешься со своим любимым дядей Колей: „Дядь Коль, сделай паспорт для Клима!“ И дядя Коля почему-то соглашается…

– Не почему-то, а потому, что я ему честно все рассказал. Про тебя, про Клима, про то, что жить без тебя не могу, а ты, дурочка, сохнешь по Иноземцеву… Про розыгрыш, который уже далеко зашел – либо надо было его прекращать, либо идти дальше…

– Значит, дядя Коля был в курсе? – Вероника задумалась. Вспомнила лицо бывшего милицейского чина, его пронзительные, всезнающие глазки… Словно дядя Коля видел Веронику насквозь. Знал о том, что она любит Клима… Выходит, старик и вправду знал!

– А то. Он мне очень сочувствовал. И посоветовал ничего не бояться. Идти дальше…

– Добрый дядя Коля! – коротко засмеялась Вероника. – Ты отдал Климу новый паспорт и велел ему бежать. Потом вы в начале осени встретились с Климом. Ты почувствовал, что он хочет вернуться, что он готов нести наказание и все такое… И ты разом все отрезал: „Мы с Вероникой собираемся пожениться, твоя мать – умерла“. Все! Климу возвращаться незачем! Так?

– Ну, примерно так и было… – вяло согласился Тарас. – Вот он, свет истины… Наконец пролился. Ты довольна?

Вероника не ответила. Она продолжала думать.

– Послушай, а Свиркин? – спохватилась она. – Свиркин почему-то молчал, не выдавал тебя… Почему? Клим же был его другом!

– Свиркину очень не понравилось, что Клим поднял на него руку. Свиркин, он такой… на первый взгляд спокойный и добродушный, а на самом деле очень даже обидчивый… – подсказал Тарас.

– А, да… Но этого мало!

– Чего – мало?

– Обидчивости – вот чего! – Вероника лихорадочно зашагала взад-вперед. – Тут что-то еще… Я ведь уверена – вы со Свиркином встречаетесь время от времени, перезваниваетесь! Ты дал ему денег – так? – Она резко остановилась перед Тарасом, посмотрела мужу в глаза.

Тот ответил спокойно, уклончиво:

– Деньги еще никому не помешали…

– Точно! Ты все это время платил Свиркину – за молчание!

– Ну и что? – раздраженно отмахнулся Тарас. – Тоже мне, Америку открыла… Узнала ты правду – радуйся! Только толку от нее, от этой правды… Все равно мне ничего не грозит. Я никого не убивал, документы подделывал тоже не я, а дядя Коля, ныне покойный… За розыгрыш никто не посадит. И вообще, двадцать лет прошло! Ну придет твой Клим в милицию… Знаешь, что ему там скажут? „Сам дурак! Слишком доверчивым оказался…“

– О, а ты герой – ловкий, хитрый, неуязвимый… Только ты мне задаром не нужен! – Вероника толкнула его обеими руками в грудь – она была вне себя.

– Руки-то не распускай… – У Тараса даже губы побелели от бешенства. – А то ведь я и ответить могу!

– Попробуй!

– Ну уж нет… – Он моментально опомнился. – На провокации не поддаюсь. Можете с Климом в суд на меня подавать, можете киллеров нанимать…

– Ты всерьез думаешь, что тебе кто-то собирается мстить? Боже, какая дешевка… Ты что, мексиканских сериалов насмотрелся? Или отечественных боевиков?.. Никто тебе мстить не собирается… Клим – не граф Монте-Кристо! Он выше этого! Он сейчас не о мести думает, а обо мне… о том, как нам хорошо вместе… как мы счастливы…

– Значит, было!

– Ты все о том же… Было, было! – Веронику трясло. Но невероятным усилием воли она заставила себя успокоиться. – Тарас… Мы тебе мстить не собираемся, правда. Знаешь, что будет тебе наказанием? Знаешь… То, что мы с Климом – вместе. Ты меня правда любишь? Ну вот и мучайся теперь!

– Дура!!! Ты еще пожалеешь! С этим убогим… – Он вдруг сморщился, ударил кулаком в стену. Застонал, опустился на пол.

Вероника подхватила кофр и выбежала из квартиры. Ей было нехорошо. Такая тоска на сердце… Сама бы завыла! Нет, она не сомневалась в том, что поступает правильно, уходя от мужа. Она не сомневалась в том, что любит Клима и готова с ним прожить до самой смерти… Но такая тоска!

Наверное, слишком много переживаний навалилось на нее. Бессонные ночи, отчаяние, сомнения, поиски, а потом – безумная радость от встречи с Климом… Переживания из-за Маргариты Сергеевны… Разговор с Тарасом. Очередное озарение – что же на самом деле было тогда, двадцать лет назад…

Вероника чувствовала себя опустошенной, растерзанной. Истерзанной. Выпотрошенной. Сильные эмоции (неважно, радость или горе) накладывают свой отпечаток.

…Клим стоял во дворе, возле своей машины. Беспокойно оглядывался по сторонам.

– Ника! – Он подбежал, помог вытащить ее кофр из багажника такси, в котором она приехала. – Я… Все в порядке?

– Да. Зачем ты бросил маму?

– Ну что, мне теперь ее и на минуту нельзя оставить?.. А ты? Я уже хотел ехать за тобой. Ты видела его?

Он спрашивал о Тарасе. Вероника посмотрела Климу в глаза. Они были мрачные, холодные. Они в этот момент напоминали глаза ее мужа, Тараса… И это очень не понравилось Веронике.

„Им нельзя встречаться – Тарасу и Климу. Они убьют друг друга. Несмотря на то что Клим и мухи не способен обидеть, а Тарас – такой лощеный, респектабельный джентльмен… Они убьют друг друга!“ Впрочем, спустя мгновение Вероника утешила себя следующей мыслью – через некоторое время накал страстей должен стихнуть.

И в первую очередь потому, что Тарас недолго будет один. Молодой, красивый, не бедный. Страдающий… Его моментально окружат всевозможные утешительницы. (Взять ту же Лильку Рыжову!) И он успокоится. Нет, он не забудет ее, Нику, но успокоится…

А до тех пор Климу и Тарасу встречаться нельзя.

Никак нельзя.

– Почему ты так смотришь? – капризно протянула она. – Я устала…

Лед в глазах Клима мгновенно растаял.

– Ника… – Он обнял ее.

– Я видела его, да. И хорошо, что видела. Мы поговорили. Теперь все точки над „i“ расставлены.

– Я тебя люблю, – свирепо сказал Клим, прижимая ее к себе. – Я не позволю, чтобы тебя отняли у меня во второй раз. Ты моя Ника. И все.

Вероника засмеялась. Клим ревновал ее!

Совершенно неожиданно ей вновь стало легко и хорошо. Она взяла Клима за руку и потянула за собой, закружила… Он перехватил ее, поднял на руки, произнес с обожанием:

– Ты как пушинка… Улетишь! Нет, не пущу…

– Ага… Я – птица. Могу летать, правда!

– И какая же ты птица? Синичка? Райская птица? Лебедь? Павлин-мавлин?..

Они болтали, точно дети. Хохотали.

– Я, Клим, очень редкая птица. Птица феникс…

Оранжевое солнце садилось за дома. Пахло липами.