— Живёт со старенькой бабулей. Мы там уже смотрели. Не понесёт Галя ворованное домой… Надо связи трясти. Поэтому, Олег, давай пока закрепимся выводками. Пусть на местах всё покажет, расскажет. Только я попрошу, ты с Майоровой — попроще и полегче. Характер у ней скверный, может и замкнуться. Сигареты и чай для неё гарантируем…

— Разрешите — в дверь робко проследовал вчерашний выпускник средней школы милиции Александр Александрович Быков. Имел этот молодой человек, которого все в отделе, понятное дело, звали Сан Санычем, две отличительные черты: необычно скромный характер и огненно рыжую шевелюру. За ним прошествовала сама Галя Майорова, довольно зрелого возраста женщина с давно не мытой головой и изрядно помятым лицом. Одетые на ней блузка и юбка давно требовали стирки и глажки. Галя сходу уселась напротив следователя и сразу закурила «примину». Насмешливым взглядом уставилась на молодого симпатичного Глебова и развалилась на стуле.

— Шибко на раскачивайся, стул не совсем надёжный — начал разговор следователь — Всё правильно здесь написано? — показал протокол явки с повинной, выполненный мелким убористым почерком Быкова. Галя небрежно кивнула и позевнула — Ты что ль следак-то?…Ну набрали салаг…

— Галь, ты не хами, это ж твой следователь — строгим тоном высказался Быков.

— А тебе, Рыжик, слова не давали — не унималась Майорова — Короче, пиши, командир, показания давать отказываюсь. Помещай, давай, в хату. Завтра поговорим…может быть.

— Не хочешь, как хочешь, а может покурим сначала хороших? — следователь протянул Майоровой сигарету «Парламент», пачку которых всегда держал в столе для особых случаев. Галя, имевшая не самый высокий в городе интеллект, была явно польщена таким обхождением со стороны «учёного следака», и с удовольствием затянулась, щуря опухшие глазки. «Всё ты у меня расскажешь и покажешь» — подумал Глебов, довольный начавшейся, конечно не очень мудрёной, но всё же психологической игрой. Следователь не ошибся. Майорова со своими четырьмя судимостями за плечами оказалась, на удивление, человеком весьма сентиментальным…

— Представляешь — глаза её повлажнели — поехала я как-то к тётке в Воронеж. В ноябре — и дождь, и холод. Пересадку делала на какой-то глухой станции. А билетов нет, замёрзла вся. Пожалела меня одна проводница. Взяла, в своём купе уложила. Я ночью встала по нужде, а вагон-то плацкартный. Пассажиры все дрыхнут без задних ног. А я ведь ничего не взяла, не стала проводницу подводить — Галя гордо окинула взглядом Глебова и Быкова — Это был единственный в моей жизни случай, когда я не своровала.

— Адвокат нужен? — перевёл беседу в другую плоскость следователь.

— Да на хрена он мне, я ж всё Ильичу рассказала. Пиши давай.

— Ну дело хозяйское — Глебов понял, что Галя и Батманов меж собой уже порешали: она полностью «грузится», а он сквозь пальцы смотрит на её подельника.

К вечеру Глебов, обкуренный в тесном кабинете до одурения, запись признательных показаний Майоровой закончил. Та подробно рассказала о всех шести кражах. Поведала, как в дневное время выбирала в подъездах двери «средней приличности» с замками по проще. Если на звонок никто не открывал, универсальной отмычкой отпирала замок и, закрывшись в квартире, собирала вещи. Врала безбожно, что все украденные вещи продала неизвестным лицам, а универсальную отмычку выбросила с балкона последней обворованной квартиры, так как «решила встать на путь исправления и идти с повинной в милицию». Фантазировала Галя по этим вопросам с нескрываемым удовольствием и воодушевлением. Глебов только поддакивал, свою основную задачу он выполнил: разговорил подозреваемую на событие преступления. Короче, по окончанию допроса оба остались довольны и собой, и друг другом.

Закончив, следователь позвонил потерпевшим — паре молодожёнов. Велел находиться дома для проведения следственного эксперимента на месте происшествия. Быков привёл двух понятых из «суточников». Пришёл эксперт с фотоаппаратом. Тут выяснилось, что машина следствия сломана и ехать не на чём. Глебов позвонил в дежурную часть, помощи попросил.

— Мне ведь ведро дают на сутки, а ещё ночь впереди — прогудел в трубку Скоков — С начальством решай — Через час — решили, но отказался ехать один из понятых. В начале девятого вечера на место происшествия всё же выехали. Следователь даже разволновался, не раздумала ли Галя всё на месте показать, пока вопросы организационные решали. Слава Богу, Майорова уверенно провела к входной двери квартиры молодожёнов. Подробно и обстоятельно рассказала и показала, где и какие вещи забирала. Всё сходилось. Для приличия обыскали все кусты под балконом, отмычку, естественно, не обнаружили.

— Упёр кто-нибудь — поведала понятым Галя — Жалко так… — Глебов тоже был доволен — один эпизод закрепили.

Вернувшись в отдел, подозреваемую поместили в камеру. Глебов засел за составление протокола. Вскоре позвонила потерпевшая и растерянно сообщила: «Олег Анатольевич, после вашего ухода у нас с трельяжа часы пропали наручные и духи французские…Вы уж извините…» Олег Анатольевич и сам растерялся, пообещал перезвонить. Положив трубку, заорал на дремавшего Быкова — Ты какого хрена смотрел! Давай сюда эту сволочь!

Майорова отпираться не стала, тут же из лифчика достала и вернула часики и флакончик духов, правда долго потом возмущалась мелочностью «терпил, которым шмоток два мешка вернули, и опять — недовольны». Когда не менее возмущённый Быков стал спрашивать, зачем так подвела их перед гражданами, напомнила: «Я ж предупреждала днём, что не ворую очень редко.»

Ещё один рабочий день прошёл…

12 июля 2001 года. Четверг. Около десяти часов утра. Жарко.

Собрав у себя в кабинете следователей, Прошкин с мрачным видом просматривал списки уголовных дел. Затем перевёл взгляд на подчинённых, те притихли. Планёрка началась.

— Во-первых, разрешите поздравить с праздником Рината Мингалиевича. Он сегодня вышел с отпуска и приступил к работе.

Все устремили взгляд на старшего следователя Нигматуллина. Вновь оживились.

— Успокоились — прервал всеобщее воодушевление начальник — Докладываю. На сей момент, а половина месяца, считай, прошла — тембр голоса Прошкина ничего хорошего не предвещал — мы общими усилиями направили в суд аж одно дело. Начнём… — остановил взгляд на сидевшей ближе всех Ивановой — с Татьяны Николаевны.

Все знали, если начальник злой, будет разговаривать на «Вы» и называть по имени отчеству. Все морально стали к этому готовиться.

— Какие проблемы у Вас, Татьяна Николаевна?

— Никаких, Анатолий Сергеевич?

— А какого тогда чёрта, пардон, до сих пор не принесли мне дело Колесникова?!

— Принесу…скоро.

— Милые мои — заводился Прошкин — Вы клялись мне это дело закончить ещё к пятому числу…

— Я не… — подала было голос Иванова — но потом решила отмолчаться.

Анатолий Сергеевич не был любителем поорать на подчинённых, всегда старался сдерживаться, не выражаться матерными словами, что ему, надо отметить, в общем и целом удавалось — Так где же дело? Ещё раз спрашиваю.