– Сначала сними Дженни, – произнесла я. – Она уже давно там висит.

Бо встал и принялся пилить веревки, которыми Дженни была привязана к розовому кресту. Сначала он освободил ее ноги, потом левую руку, после чего она повисла на плече Бо.

– Что… что происходит?.. – простонала девушка, не открывая глаз.

По крайней мере, она пришла в себя. Бо принялся пилить последнюю веревку, привязывающую ее правую руку к перекладине, и когда перочинный нож с этим справился, Дженни полностью рухнула на плечи парня, повиснув на нем в той позе, в которой пожарные выносят пострадавших из огня. Бо ободряюще улыбнулся мне, и как раз в этот момент что-то острое и тонкое выскочило из его груди, вытолкнув перед собой крошечный сгусток крови.

Сначала Бо, казалось, ничего не почувствовал. Он просто застыл на месте, нахмурившись, словно в замешательстве. Затем его взгляд упал на торчащий из груди окровавленный наконечник стрелы, вонзившийся в спину и вышедший прямо из сердца. Его глаза встретились с моими, и в них промелькнуло выражение отчаяния, любви, ужаса и беспомощности одновременно… но потом жизнь в них угасла, и он упал ничком, даже не пытаясь смягчить падение.

– Бо! – вскрикнула я.

Когда парень упал, мне стало видно выстрелившего в него человека, который стоял на крыше в двадцати метрах от меня.

– Ты… – прошептала я.

На нем снова была маска вратаря, раскрашенная в цвета американского флага, и, как на этот раз мне удалось разглядеть, грязный хоккейный джемпер с символикой нью-йоркских «Рейнджеров». В руке он сжимал разряженный арбалет.

– Привет, милашка, – произнес он.

Я все еще была привязана к основанию ярко-розового креста. Бо замертво лежал передо мной, а сверху на него навалилось обмякшее тело Дженни, которая стонала, постепенно приходя в себя.

Человек в американской маске медленно приближался к нам.

– Я ждал тебя, Скай… – сказал он. – Я ждал тебя так долго. Почему ты не вернулась за мной?

Я судорожно сглотнула, вспомнив надпись на стене моей спальни.

– Да кто ты такой? – закричала я. – Откуда ты меня знаешь?

Прямо на ходу он спокойно начал перезаряжать свой арбалет, а меня охватило безумное смятение. В груди бурлила дикая смесь глубочайшего горя из-за потери Бо и кристального ужаса от того, в каком положении я очутилась. Желудок сжался в тошнотворном спазме, и паника волной накатила на меня.

А потом я увидела кое-что на запястье Дженни, и меня осенило.

Подруга упала, откинув руку, и уродливые черные часы теперь находились рядом с моими пальцами. В этот момент мое сознание прояснилось, и необходимость выжить перевесила горе. Не теряя ни секунды, я дернулась в сторону и руками, все еще заведенными за спину и привязанными к вертикальному столбу распятия, схватила часы Дженни. Мне не нужно было их снимать с руки девушки – достаточно было только вытащить маленькое пятисантиметровое лезвие, спрятанное внутри и предназначенное на случай похищения.

Мужчина в американской маске явно не понимал, что я делаю. Он по-прежнему перезаряжал арбалет, когда я вытащила лезвие из часов и стала кромсать пластиковый мешок для мусора, стягивающий запястья. После нескольких торопливых режущих движений руки освободились. Я вскочила на ноги и оценила ситуацию: «маска» стоял в двадцати метрах от меня; Дженни лежала у моих ног и, наконец, открыла глаза.

Человек в маске, казалось, крайне удивился, когда я встала. Но еще больше он был потрясен, когда я схватила упавший перочинный нож Бо и швырнула в него. Это был не самый идеальный бросок, но достаточно точный. Нож полоснул мужчину по левому предплечью, вынудив выругаться и упустить арбалет.

Я воспользовалась моментом. Бросив прощальный печальный взгляд на бездыханное тело Бо (время горевать наступит потом), я подхватила Дженни, закинула ее руку себе на плечо и в три шага оказалась у ограды на краю крыши. У меня не имелось никаких других вариантов, как спастись, так что в момент полнейшего отчаяния я решила проверить предположение, посетившее меня на презентации этого самого распятия в моем времени: я перегнулась через перила и шагнула с крыши «Метрополитена».

Мы с Дженни приземлились на наклонную стеклянную стену под самой крышей и тут же начали съезжать вниз. Чуть больше десяти метров мы пронеслись без остановки, оставляя за собой резко выделяющие в слое пыли черные следы, а потом притормозили на плоской части крыши, которая предшествовала следующей наклонной стеклянной стене.

– Не останавливайся, – выдохнула я, подталкивая Дженни к следующему краю, и мы спустились по склону, как на санках. Внезапно покатая стеклянная стена превратилась в вертикальную, и, не успев никак отреагировать, мы полетели с отвесного обрыва вниз!

Дикое переплетение стеблей и веток, поглотившее фасад «Метрополитена», выходящий на парк, немного замедлило наше падение, а кусты у подножия здания смягчили его.

Так что мы приземлились в гущу растительности с двумя характерными звуками ударов, все в синяках, но без серьезных травм.

Теперь Дженни окончательно пришла в себя. Смертельно опасные скольжения по крыше вообще этому способствуют. Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами:

– Что, черт возьми, происходит?

Я подняла взгляд на крышу. «Маска» смотрел на нас сверху и насмешливо махал рукой.

– Просто беги, – ответила я. – Возможно, мы успеем догнать Мисти и остальных у колодца. Я все объясню по дороге.

И мы помчались через парк. В какой-то момент нам пришлось остановиться, чтобы попить дождевой воды из широкой лужи на тропинке. После двух дней, проведенных на крыше, Дженни нуждалась в питье, и мы не стали изображать гордость, а просто встали на колени по-звериному и пили с земли, зачерпывая воду ладонями.

– Что это за место? – спросила Дженни, когда мы снова побежали.

– Мы думаем, что это будущее, – сказала я. – Примерно двадцать лет вперед от нашего времени. Большая часть населения исчезла с лица земли после прохождения гамма-облака. Это длинная и странная история, но если вкратце, то есть два портала, которые связывают наше время с этим: входишь через один и выходишь через другой. Сейчас мы пытаемся добраться до выхода, пока Мисти и ее сучки не закрыли его и не заперли нас здесь.

На ходу я обернулась и заглянула девушке в лицо:

– Дженни, клянусь, я никому не рассказывала ни о твоих шрамах, ни о твоих родителях. Мисти с подружками были в нашей школе в этом времени и прочитали информацию в твоем досье в кабинете психолога.

Дженни криво усмехнулась в ответ.

– Если бы мне давали доллар каждый раз, когда кто-то использовал отмазку «они-отправились-в-будущее-и-все-узнали», я бы уже разбогатела. Но я тебе верю, Скай, все в порядке. Когда просыпаешься на крыше «Метрополитена», распятый на розовом кресте из стеклопластика, и видишь перед собой издевательскую табличку, а Нью-Йорк вокруг – в руинах, это учит непредвзятому мышлению!