Мимика гнева и ненависти, достигая известной степени, всегда становится угрожающей и подкрепляется движениями рук и ног. Так, поднимают к небу сжатый кулак, или рассекают несколько раз воздух краем ладони, или же топают ногою о землю. Поднявшись до этой ступени, мимика ненависти делается крайне экспансивной, и я не могу объяснить себе, каким образом де-ла-Шамбр, советник и постоянный врач короля, мог в своем сочинении о признаках страстей, в котором посвятил целый том описанию ненависти, высказать следующую ересь:

Хотя ненависть и представляет самую необузданную из всех страстей, но все-таки она принадлежит к числу тех, которые мене всего выражаются на лице. Как будто чувствуя себя виновной в беспорядках, смущающих разум, она желает скрыться и стыдится быть замеченной. Таким образом, кроме некоторых взглядов и некоторых выдающих ее движений, все прочие изменения, встречающиеся в теле во время этого душевного движения, скорее зависят от других страстей, сопровождающих ненависть, чем от нее самой.

Ненависть может, конечно, оставаться немой и сосредоточенной; но тогда и не бывает никакой мимики, – все равно как можно любить, радоваться и страдать без всякого внешнего проявления этих волнений. Но разве ненависть обнаруживается, она выражается в чрезвычайно экспансивной форме.

Таблица 4

Различные выражения: а – удовольствие, б – страдание, в – любовь, г – ненависть, д – сладострастие, ж – целомудрие.

Иногда, чаще всего именно при той форме ненависти, которая слывет под именем гнева, мы чувствуем потребность сделать самим себе какой-либо вред и разбиваем окружающее нас предметы, раз мы не можем или не хотим наносить удары ненавидимому лицу или, вместо него, кому-нибудь другому.

Вообще степень вреда, какой мы причиняем в подобном случае сами себе, может служить мерилом напряженности нашего гнева; ценность и хрупкость разбиваемых предметов в свою очередь является довольно точным масштабом. В начале мы довольствуемся тем, что бьем себя кулаками, либо слегка кусаем себе губы или ногти; потом, мы рвем на себе волосы и бороду, кусаем себя до крови; можем далее дойти до нанесения себе ран и, наконец, до самоубийства. Во всяком случай, все это ни что иное, как превращение сил, подобное тому, какое бывает при чувстве страдания. То же самое следует сказать и относительно повреждений окружающих предметов в приступе гнева. Мы можем начать с незначительного кусочка бумаги; потом переходим к стаканам, бутылкам, стульям, а в более важных случаях, – к зеркалам, картинам, статуям и другим ценным предметам. Чем труднее разбивается вещь, чем больше мы производим шуму, разбивая ее, чем дороже эта вещь, тем полнее изливается и наша ненависть при таком превращении психических сил, главные законы которого мы уже исследовали в другом сочинении[74].

В состояние гнева почти всегда нарушается правильность кровообращения; движение сердца учащается или становится неправильным, обусловливая те припадки, которые известны под именем сердцебиения.

Вместе с кровообращением изменяется и дыхание: оно также делается неправильным, ускоренным и стесненным; все это прямой результат центробежных токов, исходящих из головного мозга, а также – различных мышечных сокращений.

Многие из этих расстройств сделались мимическими признаками гнева; таковы, например, внезапное покраснение лица или, как обыкновенно выражаются, вспыхивание лица, затрудненное и замедленное дыхание. Этот последний признак составляет, впрочем, настолько обычное явление при известной форме холодного гнева, которая слывет под именем нетерпения или сдержанной злобы, что сделался до некоторой степени его постоянной характеристикой. Драматические артисты должны тщательно изучать мимику нетерпения или сдерживаемого гнева, так как она представляет замечательно изящные картины и поразительные выражения; владея искусством передавать все оттенки crescendo и decrescendoe можно вызвать у зрителей самые сильные душевные волнения. В виду интересов драматических артистов, я желал бы изложить здесь подробные сведения относительно специальной области и границ различных видов выражений, представив их как бы на топографической карте, где были бы обозначены мимические переходы от одного выражения к другому. В рассматриваемом случае, например, от простого ожидания постепенно переходят к тоске, к нетерпению и, наконец, к затаенному и задыхающемуся гневу. И, наоборот, – от вулканического ужасающего взрыва гнева мало помалу нисходят к нетерпению, неудовольствию и тоске.

Взвизгивание, ворчание, крик представляют собою как раз личные формы дыхательных расстройств и, вместе с тем, являются психическими выражениями ненависти; но сознательный элемент оказывается в них преобладающими. Это выходы для центробежных токов волнения, и в то же время это угрозы, находящиеся в связи с другими движениями, каковы, например, сжатие кулаков, поднимание плеч и скрежетание зубами.

Обыкновенно гнев воспламеняет лицо; но в некоторых редких случаях, с наступлением припадка ненависти, лицо делается сначала бледным, потом синеватым и наконец багровым. Без сомнения, это ни что иное, как результат раздражения нервных центров, так как означенные явления наступают внезапно и непроизвольно, прежде чем мы успеем подумать об обуздания гнева, охватившего нас со всех сторон. У некоторых особ мало экспансивных, а между тем очень чувствительных, гнев только в такой форме и проявляется. Для дополнения ужасной картины, к бледности лица присоединяется расширение ноздрей, неподвижность глаз, точно выступающих из глазниц, и всеобщее тоническое напряжение мышц, что дает понятие о той чрезвычайной силе, которая сдерживается от выхода наружу и грозит разрушить развившую ее машину. И в самом деле, организм, представляющий собой такую машину, часто при этом стоит на краю гибели. Припомните смерть Силлы, Валентиниана, Нервы, Венцеслава, Изабо де Бавьера, которые погибли в приступах гнева.

Вместо воплей и криков гнев часто вызывает дрожание и охриплость голоса, или же обусловливает невольное онемение, то есть невозможность произносить слова. Подобные явления в одинаковой мере свойственны как страху, так и гневу; подробный разбор их читатель может найти в моей «Физиологии страдания».

Если ко всем этим элементам мимики ненависти вы присоедините мышечные конвульсии и дрожание всего тела, то этим дополните анализ той страшной центробежной силы, которая отравляет и расхищает столько счастливых часов жизни.

Если мы перейдем теперь от анализа к синтезу и пожелаем резюмировать в нескольких картинах общие и самые обычные выражения ненависти, то получим следующие наиболее выдающиеся и наиболее определенные типы.

Гнев, который мы уже рассматривали и который, впрочем, известен всем, как одно из самых частых проявлений человеческой природы. Это именно внезапный порыв проходящей ненависти, который часто причиняет вред только самому разгневанному, именно потому, что это только сильный взрыв, он вполне разряжает нервные центры от их напряжения и не оставляет по себе ни злобы, ни ненависти. Поэтому и пословицы всех времен и у всех народов выражают только похвалы таким вспыльчивым людям, и предостерегают от доверчивости к тихой воде. Некоторые несчастные люди роковым образом неспособны приходить в состояние гнева, но зато их ненависть, постепенно усиливаясь и накопляясь внутри, сильно вредит и характеру их, и счастью; она беспрестанно подготавливает различные планы мщения, которое длится целую жизнь, и развивает такой, страшный психический яд, в сравнении с которым синильная кислота и мышьяк – ничто. Тут постоянно происходит такое превращение сил, которое оказывается гибельным и для того, кто ненавидит, и для того, на кого обращена ненависть, и от которого так ужасно возрастают цифры статистики преступлений. Да будут же благословенны те, которые топают ногами, рвут на себе волосы, бьют стаканы и ломают стулья. Да будут прокляты те, которые молчат, скопляют в себе свою ненависть и подогревают ее на огне вечной злобы.