- Что такое? Как на год? Брак на год? На один год? Почему?

- Это испытание...

- Великие небеса, черные и голубые! Испытание. А что такое меск? Может быть, авизо на следующий год?

- Не понимаю, что такое авизо. Меск - это... это значит, что, если через год супруги расходятся, тогда вступает в силу то. В общем это помолвка.

- Это и есть меск?

- А если они не расходятся, что тогда?

- Тогда ничего. Меск не имеет никакого значения.

- Ага. Ну, теперь понимаю. Нет, никаких месков. На веки веков. Ты хоть знаешь, что это значит?

- Знаю. Брегг?

- Да?

Я заканчиваю аспирантуру по археологии в этом году...

- Понимаю. Ты намекаешь, что, принимая тебя за идиотку, я, по существу, сам идиот. Она усмехнулась.

- Вы это очень резко сформулировали.

- Да. Прости. Так я могу с ним поговорить?

- О чем?

У меня открылся рот. "Опять!" - подумал я.

- Ну, знаешь ли... - я осекся. - О пас, разумеется!

- Ведь так не делают.

- Нет? Ага. Чудесно. А как делают?

- Производят раздел. Но, Брегг, правда... ведь я... я так не могу...

- А как ты можешь?

Она беспомощно пожала плечами.

- Это значит, мы возвращаемся к тому, с чего начали вчера вечером? спросил я. - Не сердись, Эри, что я так говорю, я вдвойне обескуражен. Я же но знаком со всеми формами, обычаями, что можно и чего нельзя, даже в нормальных обстоятельствах, не говоря уже о таких...

- Нет, я знаю. Но мы с ним... я... Сеон...

- Понимаю, - сказал я. - Знаешь что? Давай сядем.

- Мне как-то лучше думать стоя.

- Пожалуйста. Слушай, Эри. Я знаю, что мне нужно сделать. Я должен забрать тебя и уехать куда-нибудь; не знаю, откуда у меня эта уверенность. Может быть, от моей бесконечной наивности? Но мне кажется, что в конце концов тебе со мной было бы хорошо. Да. А между тем я, понимаешь, такой - ну, одним словом: я не хочу этого делать. Не хочу тебя принуждать. В результате вся ответственность за мое решение - назовем это так - падает на тебя... Словом, получается, что я кругом свинья - если не с правой стороны, то с левой. Да и я это прекрасно сознаю. Прекрасно. Но скажи только одно: что ты предпочитаешь?

- Правую...

- Что?

- Правую сторону этой свиньи.

Я рассмеялся. Может, даже немного истерично.

- О боже! Так. Хорошо. Значит, я могу с ним поговорить? Потом. Ну, я приехал бы сюда потом один...

- Нет.

- Так тоже не делают? И все-таки мне кажется, я должен...

- Нет. Я... очень прошу. Правда. Нет. Нет! Вдруг у нее из глаз брызнули слезы. Я схватил ее на руки.

- Эри! Нет. Ну, нет. Я сделаю, как ты хочешь, только не плачь. Умоляю тебя. Потому что... не плачь. Перестань, слышишь? А впрочем... плачь... я сам не знаю...

- Я... не знала, что это... может... так... - всхлипывала она.

Я носил ее по комнате.

- Не плачь, Эри... Или, знаешь что? Уедем на... месяц. Если потом захочешь, вернешься...

- Прошу вас... - сказала она, - прошу... Я опустил ее на пол.

- Так нельзя? Ведь я же ничего не знаю. Я думал...

- Ах, как вы! "Можно", "нельзя". Я не хочу так! Не хочу!

- Эта правая сторона становится все больше, - сказал я неожиданно сухо. Ну ладно, Эри, я больше не буду с тобой советоваться. Одевайся. Позавтракаем и уедем.

Она смотрела на меня. На глазах у нее еще не высохли слезы. Сосредоточенное лицо. Насупленные брови. Мне показалось, она хочет сказать что-то, не слишком для меня лестное. Но она только вздохнула и молча вышла. Я присел к столу. Моя неожиданная решительность - как в каком-то романе о пиратах - была всего лишь минутной. В действительности я был столь же решителен, как и роза ветров. Моему смущению не было границ. "Как я могу? Как могу?" - спрашивал я себя. Ох, что за путаница! В открытых дверях стоял Олаф.

- Сын мой, - сказал он. - Я сожалею. Я поступил крайне бестактно, но я все слышал. Не мог не слышать. Надо закрывать двери, к тому же у тебя такой зычный голос. Эл, ты превзошел самого себя. Чего ты хочешь от девчонки - чтобы она бросилась тебе на шею только потому, что ты однажды влез в дыру на Ке...

- Олаф!! - запротестовал я.

- Только спокойствие может нас спасти. Ну, наш археолог нашла себе прелестную древность. Сто шестьдесят лет - это уже антик, а?

- Твой юмор...

- ...Тебе не нравится. Знаю. Мне тоже. Но что бы меня ожидало, если бы я не видел тебя насквозь? Похороны друга - больше ничего. Эл, Эл...

- Я знаю, как меня зовут.

- В чем дело? Ваше преподобие, подъем! Завтрак, и поехали.

- Даже не представляю куда.

- Зато совершенно случайно знаю я. У моря есть еще небольшие домики. Возьмете автомобиль...

- Как это "возьмете"?

- Что значит как? А ты думал - мы втроем? Святая троица? Ах, ваше преподобие...

- Если ты не перестанешь, Олаф...

- Ладно. Я знаю. Ты бы хотел всех осчастливить. Меня, ее, того Сеола или Сеона, нет, так не бывает. Эл, мы выедем вместе. Можешь подбросить меня до Хоулу. Там я возьму ульдер.

- Ну и ну, - сказал я, - хорошенькие я устроил тебе каникулы!

- Я не жалуюсь, так не жалуйся и ты. Может, из этого что-нибудь и получится. А сейчас довольно. Идем.

Завтрак прошел в напряженной обстановке. Олаф говорил больше обычного, но беседа не клеилась. Ни Эри, ни я почти не отвечали. Потом белый робот подал глидер, и Олаф отправился в Клавестру за автомобилем. Это пришло ему в голову в последний момент. Через час машина уже стояла в саду, я погрузил все свое имущество, Эри тоже взяла свои вещи - мне показалось, что не все, но я ни о чем не спрашивал; мы, собственно, совершенно не разговаривали друг с другом. И ярким солнечным днем, который обещал быть жарким, мы поехали сначала в Хоулу это было немного в сторону, - и Олаф там сошел; о том, что домик для нас уже снят, он сказал только в машине.

Прощания, собственно, не было.

- Послушай, - сказал я, - если я напишу - приедешь?

- Конечно. Адрес я сообщу.

- Напиши до востребования в Хоулу, - сказал я.

Он протянул мне свою твердую руку. Сколько еще было таких на всей Земле?

Я пожал ее, так что у меня хрустнули кости и, не оглядываясь, сел за руль. Сразу же с места взял километров сто. Мы ехали меньше часа. Олаф сказал, где искать наш домик. Он был маленький, четыре комнаты, без бассейна, но рядом с пляжем, у самого моря. Проезжая ряды цветных домиков, рассыпанных по холмам, мы увидели с шоссе океан. Еще прежде, чем он стал виден, издали послышался его приглушенный, далекий гул.