готов вступить на наши подмостки. – С несколько излишней улыбкой он заключил маленькие белые ручки Яшмы в свои толстые коричневые руки. Оглянувшись вокруг себя, он заметил наконец Лилию и обрушил все свое внимание на нее.

– А вы блистательная певица, которая нас порадовала вальсом. Какой божественный голос! Я не мог поверить ушам! Вы лучше любой самой популярной исполнительницы наших дней. В ноты они попадают, но поют как-то без души… С вами я бы тоже хотел переговорить, – воодушевленно заявил директор. – Тогда к чему мы зря теряем время? Пройдемте на банкет, там и обсудим все. Хотя на банкете будет слишком шумно, сосредоточиться не получится… Позвольте пригласить вас в какой-нибудь уютный ресторанчик поблизости, чтобы все обсудить за ужином за бокалом вина. – Он бросил взгляд на Дани, подметив, что девушки вопросительно смотрели на нее.

– Благодарим за восторженные дифирамбы, но, уверена, мы все изрядно устали после долгой ночи, – высокомерно заявила Дани. Ее раздражало, что управляющий почти что не обращался к ней. Это свойственно всем женщинам, столь очаровательным, как она: они склонны ощущать тайную обиду, когда оказываются не в центре всеобщего внимания. – Но мы бы были рады, если бы вы смогли навестить нас завтра днем, чтобы все обсудить, – заключила она и сообщила ему адрес.

– Почту за честь. Завтра так завтра, – сказал директор, вежливо склонив несколько раз голову перед тем, как оставить их.

О Чонхо все практически забыли во время бурного обмена любезностями с управляющим. Теперь Яшма повернулась к молодому человеку с улыбкой. После столь воодушевляющего общения даже Дани не могла бы испортить им настроение. Тетушка, судя по всему, решила, что лучший образ действия – оставить прошлое в прошлом. Она даже наградила Чонхо коротким кивком перед тем, как, наподобие почтенной мамы-курочки, собрать выводок цыплят и засеменить прочь.

– Пока, Чонхо. Заходи ко мне в любое время. Я всегда дома в полдень, – бросила ему шепотом Яшма, мягко похлопав парня по плечу. Чонхо казалось, что он сейчас ухнет с головой в захлестнувший его вихрь радости. «Как замечательно просто и естественно мы воссоединились с ним», – подумалось Яшме, когда она бросилась догонять остальных. Дани и Луна уже уехали домой на рикше. Лилия поджидала ее на другой повозке, перед которой стоял молодой человек в черном пальто. Тот помог Яшме сесть, и вот они уже отбыли с ветерком, мягко ласкавшим уши, под звездами, освещавшими им путь к дому.

– Самая восхитительная ночь в моей жизни! Яшма, нас примут в театр «Чосон»! Не придется больше подливать выпивки прожигателям жизни! Заживем, как самые что ни на есть настоящие артистки! – горланила Лилия, тряся подругу за руку.

– Кажется, что мне это снится. Когда мы сюда приехали, все, что у нас было за душой, – одежда на плечах… Мы были совсем маленькими, вчетвером умещались в одной повозке, помнишь? – со смехом откликнулась Яшма. Вот-вот ее подруга должна была стать одной из самых известных певиц Сеула. Да и сама Яшма, не демонстрировавшая изначально ни особых амбиций, ни больших перспектив, сильно превзошла чьи угодно ожидания. Было невозможно допустить, что с той ночи 17-летнюю красавицу ожидало что-либо, кроме триумфа и радостей.

Вскоре они подъехали к дому. Рикша помог им покинуть повозку. Он был бойким и внимательным малым. В нем не было той степени раболепия или плохо прикрытой грубости, отличавших некоторых работяг. Парень был довольно высоким, с широкими плечами, но в остальном он был явно щуплого телосложения, которое не могло скрыть даже не по размеру объемное пальто с заплатками из коричневой вельветовой ткани на локтях. Отметив все это, Яшма ощутила к молодому человеку то сочувствие, которое зачастую испытывают люди, считающие себя незаслуженно осененными дарами судьбы.

– Бедняжка, ты похож на студента, – заметила она, заглядывая в его серьезное лицо. – Ты где-нибудь учишься сейчас?

Глаза рикши, не слишком большие, но красивые, загорелись при этом вопросе.

– Да, госпожа. Посещаю ночные курсы, – ответил он.

– С утра до вечера работаешь, а ночью еще и учишься? Когда же ты спишь? – пробормотала с улыбкой Яшма. – Бедолага! Мы только что были на представлении, в котором участвовали, чтобы собрать деньги на школу для детей рикш. У нас с подругой выдалась прекрасная ночь. Держи. Купишь себе новое пальто. – Яшма протянула ему деньги, которые он бы с трудом заработал за целый день работы. Взяв Лилию под руку, она прошла через ворота, которые для них придерживала служанка, пытавшаяся согреться, перепрыгивая с ноги на ногу. Яшма сознавала, что рикша провожал ее долгим взглядом, отчего она засмеялась пуще прежнего и с еще большей нежностью прижалась к Лилии.

– Если уж тебе так приглянулся красавчик-рикша, то надо было его пригласить в гости, – заметила со смешком Лилия, пока они проходили через двор.

– Он бедный студент, я просто хотела ему помочь, – запротестовала Яшма.

Быть дружелюбной с кем угодно, даже рикшей или мальчишкой, который лишь недавно стал старшеклассником, ей не позволяло извечное глумление со стороны подруги.

– Давай тогда он будет мой? – предложила Лилия. Яшма пожала плечами. – Ну, ладно, он у нас будет один на двоих. Вроде бы он крепкий, справится с обеими. Да-да, хорошенько обкатаем рикшу до самого утра…

И обе загоготали в голос.

* * *

– Рад видеть тебя. Что будешь пить? У меня есть замечательное саке. А также превосходный коньяк. Я пристрастился к нему во время разъездов по Европе. Вынужден признать, что теперь коньяк – одна из моих больших слабостей, – сказал Ито Ацуо, освобождая ладонь друга из рукопожатия и с заметным удовольствием размещаясь поудобнее на оттоманке. Он жестом показал в сторону кресла с высокой спинкой напротив себя. Ямада Гэндзо опустился в него с осторожностью гостя, впервые наведавшегося к другу домой.

– Ну если уж ты так его любишь, то давай побалуем тебя, – произнес Ямада с улыбкой.

– Значит, коньяк! – с живостью воскликнул Ито и отдал команду безмолвному слуге, который немедленно покинул комнату и вскоре вернулся с бутылью и хрустальными бокалами на подносе. Мужчины молча отведали напиток. Тишина позволяла в полной мере насладиться благоуханием коньяка, аромат которого идеально дополнял свежесть спокойного осеннего вечера.

– Да, коньяк исключительный, – признал Ямада. Ито лишь кивнул с улыбкой. Прекрасный вкус во всем – вине, кулинарии, искусстве, мебели – составлял для него основной предмет гордости. Ито, как и многие люди такого толка, верил, что во вкусах человека проявляется способность тонко чувствовать и думать. Именно под таким формальным предлогом – побеседовать об искусстве и полюбоваться некоторыми бесценными вещами, которые Ито приобрел за последние месяцы, – он и